Журнал «Если» - «Если», 2001 № 12

— Правильно, — сказал я. — Коммерческий пациент?

В палате было полутемно, чтобы свет не мешал реципиенту.

— Я не знаю, — сказала сестра. — Спросите у завотделением.

— Спасибо, — кивнул я.

И сразу исчез, чтобы не отпечататься в ее памяти. Впрочем, это уже не так важно.

В следующей операционной горел яркий свет.

Дверь приоткрылась, и, когда оттуда выходила хирургическая сестра, я увидел в щель самого Костандиева — ведущего хирурга. «Он — господь бог трансплантации, — сказал как-то про него Григорий Сергеевич. — Он берется только за сложнейшие операции.

Что случилось?

Неужели «Наутилусу» суждено лишиться еще одного матроса? Кто из нас? Почему мне не сказали?

Я поспешил в отделение.

Только не я!

Я испугался?

Да, я испугался. До сегодняшнего дня мне было все равно — умереть или жить. Лучше погибнуть настоящим самураем. А теперь я хочу жить?

Я очень хочу жить.

Я буквально ворвался в наше отделение.

На табуретке возле кладовки сидела, скорчившись, санитарка Оксана. Она тихо плакала, и ее узкие плечи крупно дрожали. Я даже не сразу ее узнал.

— Ты что? — спросил я.

— Иди, дурачок, иди, — ответила она не сразу.

Что еще случилось?!

Должно было что-то случиться. Мой мир начал рушиться, а я ехал верхом на лавине и знал, что в любой момент она накроет меня с головой.

— Ленку жалко!

— Кого?

— Ленку нашу.

— Что случилось?

— Под машину попала.

— Когда?

— А как «бегунок» оформила, вышла, и тут же на улице, перед больницей… И сбежал, гаденыш. Даже номера никто не запомнил! Ну кто на такой скорости по центру ездит? Их же вешать надо!

Только что, утром, она говорила с доктором. Ее уволили.

И сразу погибла?

И никому ничего о нас не расскажет?

Я хотел, чтобы она рассказала?

Да, оказывается, я этого хотел. В глубине души я надеялся, что Лена не станет молчать. Ведь если она сделала Володичке укол, она уже решилась.

Ребята собрались в нашей спальне.

Десять человек.

Нас осталось всего десять… Десять негритят резвились на просторе. Один из них утоп, ему купили гроб…

— Ты про Ленку слышал? — спросил Рыжий Барбос.

— Оксана сказала. Для кого готовят операционную?

— Готовят? — Я их удивил. Они об этом не слыхали. Василек сказал:

— А ты, Иванушка, сходи к своему доктору. Ты же с ним дружишь! Он тебе и скажет: нужна нам головка Рыжего Барбоса.

— Помолчи! — рассердился Барбос.

— Я не дружу с доктором, — отрезал я. — Я ваш брат.

— А я уж начал сомневаться, — сказал Василек.

— Не лезь к Ваньке, — сказал Черный Барбос. — Будем между собой кусаться, им легче будет нас сожрать. Они же бессовестные.

Кто-то должен был первым сказать такое слово. Слово упало как камень. Но не разбилось. Только пол прогнулся.

— Они Ленку убили, — сказал Костик.

— Может, случайность, — засомневался Барбос. — Она отвыкла ходить по улице. Все-таки год на казарменном положении.

— А они разве не выходят? — спросил Василек.

— Мне кажется, что только доктора могут выходить. Но точно не знаю.

Мне хотелось повеситься. Сначала Дашка с ее глупой свадьбой, потом Лена, да к тому же собственные братья относятся к тебе как к врагу.

— Для кого же готовят операционную? — подумал вслух Василек. — Может, ты, Иван, сходишь спросишь?

— Ну почему я?

— Не обсуждается, — заявил Костик.

Я пошел в ординаторскую. А почему я должен стесняться? Речь идет о нашей жизни.

До ординаторской я не дошел, потому что в коридоре сразу встретил доктора Блоха.

Он брел, глядя под ноги. И чуть пошатывался.

— Простите, — сказал я. — Для кого готовят операционную? Он не ожидал услышать мой голос и не увидел сразу. Его шатнуло, и он оперся ладонью о стену.

— Операционную? Мне не доложились. Но думаю, что не для нас. Спроси Ленку.

— Что вы говорите! — испугался я. — Лена же погибла. Оказывается, он об этом не знал.

— Ладно, — сказал он, — шуточки. — И бессмысленно улыбнулся.

— Лену убили, — сказал я.

— Лену убить нельзя. Убивать плохо. Не мели чепуху.

— А нас убивать можно? — спросил я.

— Кого вас? — Доктор отпустил стену, но, видно, она стала валиться на него, потому что он пошатнулся и повис на мне. От доктора пахло плохими мужскими духами. Ботинки были не чищены. Раньше я не обращал на это внимания, я вообще на Блоха обращал внимание только в отсутствие кумира.

— Разве я — не человек?

— Ты?

Эту задачку Блох был не в силах решить. Но его мучила мысль…

— Ленка, ты говоришь? Она где?

— Ее убили. Полковники убили, — сказал я.

— Нет никаких полковников.

— Полковники убили, — услышал я за спиной голос Костика. — Мы больше знаем, чем нам положено.

— А мне, — сообщил нам Блох, — все это надоело. Вы не поверите!

Говорил он с трудом.

— Слушайте меня внимательно, — сказал я, прижав его к стене. За моей спиной стоял Костик. И это было хорошо. Он лучше умел выражать мысли. Я был талантливым, а он умным. В пределах одного клона.

— Слушайте! Ответьте на один вопрос. Только на один. Для кого готовят операционную?

— Это не маршал, — доверительно сказал Блох. — Это большие деньги. Так что ваш Лешенька погиб зазря. А я уйду.

— Никуда ты не уйдешь, — остановил его Костик. — Лена уже пыталась уйти.

— Для кого готовят вторую операционную? Для кого из нас?

— Для кого из нас? — тупо повторил Блох. И тут подошел заведующий отделением.

— Отпустите его, — сказал Григорий Сергеевич. — Вы совершенно распустились.

Непонятно было, к кому относился последний упрек. Но в его голосе было столько власти, что даже Блох протрезвел. Отпустил стену и выпрямился.

— Тебя, Иван, интересует, для кого предназначена вторая операционная? Для этого совсем необязательно мордовать лечащего врача. Я предупреждал тебя, Иван, что твои приключения закончатся плохо. Эта операционная не имеет отношения к вашему клону. И немыслимо подозревать меня в том, что я могу что-то утаить от вас. Эта операционная готовится для девицы, которая пищит на сцене под нелепым псевдонимом Травиата и которой месяц назад президент вручил орден «За заслуги перед Отечеством». Потому что она — национальное достояние Федерации.

— Травиата? — В моем голосе, видно, прозвучало столько всего, что Костик тревожно спросил:

— Ты чего, Ваня?

— Надеюсь, тебе есть о чем подумать, Ваня, — сказал Григорий Сергеевич.