Антон Первушин - Война по понедельникам (сборник)

И пропал Голос. И только песни атмосферных помех наполняли отныне собой эфир.

Тут-то и поняли динозавры, как жестоко обманул их Голос-С-Неба. Поняли, но было уже поздно. Оглянулись вокруг динозавры. Нет ни спутника, ни TyRex'а, ни Iguanodon'а, ни болот любимых, ни полей; даже млекопитающие, которым на зависть, куда-то попрятались. Один космодвор заасфальтированный от горизонта до горизонта, а еще — выжженное пятно после старта осталось. Огорчились динозавры. И вымерли.

А игуанодона до сих пор, говорят, увидеть можно. Если есть у вас под рукой достаточно мощный телескоп. Так и кружит он, первопроходец, по геоцентрической орбите, выброшенный в пустоту мощной рукой, так и плывет от столетия к столетию, от эпохе к эпохе. И хвост его тянется за ним, подобно шлейфу кометы — одной из тех, искристо сияющих, загадочных и неповторимых, что залетают к нам иногда из прозрачной ледяной дали… 

— Как сказочка? — спросил Игин.

— А где мораль? — спросил Антон.

— Моралей тут несколько, — заявил Игин, поднимая вверх указательный палец. — Какая из них вас интересует?

— Главная, естественно.

— Главная, — ответил за Игина задорный парень Роб, — хватай, что плохо лежит. У них там на космодворе такой бардак — взглянуть приятно. Страшное дело — что-нибудь не стащить. Сам на днях элерон у них увел.

— Зачем тебе элерон? — удивился Игин.

— Так… — уклончиво отвечал Роб. — Вещь в хозяйстве полезная. Они там все равно штабелями валяются. Вот и унес, чтобы не валялись.

— Какой ты у меня смелый! — восхитилась звезда «Пленительного» Алина. — Там же охрана. И эти… велоцирапторы с когтями.

— Ага, — согласился задорно парень Роб. — Там и забор есть. А в заборе, как и полагается, дыра. Специально для млекопитающих, грызунов-несунов.

Подошел Ким, принес пиво и свежие газеты. Поставил одну литровую кружку перед Антоном, занял свободный стул справа от Игина, развернул газету, но читать не стал, спросил у Антона со значением:

— Ну как?

Антон отхлебнул из кружки. Пиво было более чем.

— Высшей категории, — в тон Киму отвечал он.

Тут Антон заметил, что до сих пор молчавший Влад смотрит на него сквозь захватанные линзы очков. Антон поерзал, вновь стесненный чужим вниманием.

— Динозавры, — проговорил Влад. — Животные. Что вы к ним привязались? Животные — святые создания по сравнению с людьми. Если они время от времени повторяют наши ошибки — это значит, так мы их приручили. Сами по себе они совершенно невинны. А вот люди, человеки, эти твари, кроме омерзения, ничего другого вызывать не могут.

«Старая песня, — подумал предубежденно Антон. — Сколько раз ее слышал».

— Средоточие зла, воплощение всего самого темного, что сокрыто в Природе…

— Ошибка эволюции, вырождение органической материи, — продолжил список Антон. — Уже знакомо. И сразу потому хочется возразить вам, Влад. Человек как-никак — существо все же разумное…

— Разумное?! — вскричал маленький мизантроп. — Вот он, главный аргумент «пупов» Вселенной. Разум, скажу я вам, — это тоненькая мономолекулярная пленочка с радужными разводами пустых фантазий и взрывоопасного эгоцентризма. А вот что сокрыто под этой пленочкой? Легко, между нами говоря, проверить!

— Так и легко? — усомнился Антон.

Влад взял со стола грязную салфетку, извлек огрызок карандаша, быстро что-то нарисовал и передал салфетку Антону. Там нарисована была следующая фигура: 

— Тест, в некотором роде. Чем бы вы дополнили этот рисунок?

Антон понял и улыбнулся.

— У нас в школе, — сказал он, — биологичка подобные штуки называла «проверкой на вшивость».

— Вот! — вскричал Влад победно. — Что нам и требовалось доказать. Все точно так же улыбаются. Всем одно и то же приходит в голову. Мужчинам, женщинам, юнцам — безразлично. Будто ничего, кроме этого предмета, и в мире нет. Не проверка на вшивость, скажу я вам, — проверка на разумность!

— А как вы, Влад, в свою очередь эту фигуру дополнили бы? — поинтересовался Антон.

На полминуты Влад замолчал.

— Совершенно аналогичным образом, — признался он наконец. — Но в этом-то и суть, еще одно подтверждение. Я — человек, я не исключение. А исключений среди человеков не бывает, только та или иная степень испорченности; нет среди людей святых. А то придумали, насочиняли. Цитируют классиков к месту и без места: «Человек — это звучит гордо»… Ошибались классики! Красивыми фразами понапрасну разбрасывались. Не та тема, не тот предмет для серьезного обсуждения. Может быть, с высокой трибуны «человек» и звучит гордо, а что вы скажете насчет коммунальной квартиры, где один человек, который, без сомнения, звучит гордо, подсыпает битое стекло в суп другому человеку, который тоже, между прочим, звучит гордо, и где замочная скважина — любимое место культурного отдыха трудящихся?

«Эк сказанул», — подумал Антон с восхищением.

Ему нравились подобные лихо закрученные высказывания.

— Верно треплешься, — поддержал вдруг Влада задорный парень Роб. — Все очень точно. Только ты вот ненавидишь, да критикуешь, а выход нужно искать!

— Какой еще выход? — Влад брюзгливо поморщился.

— Простой выход, — Роб обернулся к Алине и подмигнул ей. — Чистить надо! Генофонд чистить от «вшивых». Не убивать, конечно. Принудительная стерилизация — вот выход…

Антона передернуло. Подобного он стерпеть не мог и уже хотел было высказаться в том смысле, что уж не вы ли, уважаемый Роб, беретесь точно нам указать, кто «вшивый», а кто нет, и кому будет дозволено плодиться-размножаться, а кому нет; и если да, то на основании каких данных вы будете принимать решение? Уж не на основании ли таких вот дурацких тестов? Но помешал Антону Ким. Он засмеялся и сказал, погрозив задорному парню пальцем:

— У-у, белокурая бестия. Не слушай его, Антон. Он так вовсе не думает.

— Зачем же тогда говорит? — проворчал Антон.

— Да, ляпнет бывает, чтобы чью-нибудь идею с ходу опошлить, а так в общем-то парнишка правильный.

— Вот, перебивают, сказать слова не дают, — наигранно возмутился Роб. — Нет у нас еще культуры дискуссий.

— И не будет, — насмешливо отвечал Ким, снова погрозив ему пальцем.

— Но выход же должен быть какой-то, — задумался Антон. — Выход всегда должен быть.

— Безусловно, — согласился Ким. — И выход этот — свобода.

— Почти готов с вами, Витязи, согласиться, — вставил Влад. — Один только вопрос остается открытым, и человеки, звучащие гордо, ответа на него пока не дали.

— Какой же? — Ким взглянул на Влада с любопытством.

— Что есть свобода?..

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ