Ольга Елисеева - Сокол на запястье

Тот поморщился, но проглотил.

-- Надеюсь, сатириазис взбодрит тебя. - согнутым пальцем царица погладила Тэма по оливковой щеке.

Его кожа была теплой и приятной на ощупь, как разогретое солнцем дерево. Тиргитао любила красивые вещи и умела за ними ухаживать. Через минуту мужчина задышал ровнее и разлепил веки, но его взгляд недолго оставался осмысленным. Жар, начавшийся в теле от живота, постепенно подкатил к голове. И без того темные глаза Тэма подернулись туманом, в них появилось голодное, волчье выражение, веки покраснели. Дыхание с легким хрипом вырывалось из полуоткрытых губ.

-- Ну вот, -- одобрительно взглянув на сжавшиеся в комок мускулы, кивнула Тиргитао. - Продолжим. Еще нет полудня.

В этот момент медные кольца, поддерживавшие кожаный полог над дверью, громко брякнули. Стражница опустилась на четвереньки, прижала ладони к полу и не смела поднять головы.

-- Отряд Бреселиды вернулся. - послышался ее отрывистый голос. -- Вы приказали сообщить, как только она появится во дворце.

-- Проклятье! - Тиргитао поспешно сунула ноги в сандалии. -- Звать сюда! Немедленно!

Царица задернула узорчатую занавеску, отделявшую кровать от остальной комнаты.

-- Бреселида! Я уже извелась. Почему так долго?

"Амазонка" отодвинула охранницу рукой и шагнула внутрь.

-- Большие неприятности, -- начала она, ее глаза споткнулись о неплотно задернутый полог.

-- Говори. - приказала царица. - Это Тэм, он хлебнул сатириазиса и ничего не слышит.

"Сатириазиса? Бедняга, -- вздохнула Бреселида, -- Я как всегда не вовремя".

-- Говори. - тряхнула ее за плечо Тиргитао. - Я ждала тебя в начале той недели. Что стряслось?

Преклонив колени, как того требовал обычай, сотница подробно описала все, произошедшее в Дандарике, Доросе и Цемесских горах. Сначала Тиргитао слушала молча, потом ее щеки побагровели от гнева. Она начала метаться по комнате, задевая краями шуршащей накидки гидрии и складные табуреты. Царица казалась огромной райской птицей, бьющейся в клетке.

-- Кто-то мутит народ, -- заключила свой рассказ Бреселида.

-- Кто-то? - Тиргитао остановилась, как вкопанная. - Кто бы это мог быть? Чьи подданные ждут не дождутся моей смерти? - она резко подскочила к двери и крикнула страже: - Позовите "живого бога"! Немедленно!

"Он-то тут при чем?" - удивилась Бреселида. Но спорить не стала. Тиргитао никого не слушала. Особенно в минуты гнева. Сейчас она походила на камышовую кошку, ее травянисто-зеленые глаза горели злобным огнем.

-- Ненавижу, -- низким грудным голосом выдохнула царица. - Теперь ты видишь, Бреселида, что поселила в моем доме врага!

"Амазонка" не успела ответить. Кожаный полог с громким хлопком отлетел в сторону, через порог перешагнул Делайс. Он был умыт, чисто выбрит и закутан в длинный плащ, как для выхода в город. "Уже полдень. Все порядочные люди на ногах!" -- вот о чем буквально кричал его облик. Безупречное облачение царя контрастировало с роскошным хаосом уборов Тиргитао.

С минуту супруги мерили друг друга ледяными взглядами.

-- Расскажи ему! - бросила царица. - Все.

Только тут Делайс заметил Бреселиду, стоявшую в тени зашторенного окна. Не поднимая глаз, сотница начала говорить, но не довела рассказ и до середины. Тиргитао не в силах сдержать гнев накинулась на мужа.

-- Это люди из Пантикапея подбивают моих подданных к бунту! И ты с ними за одно! Я знаю... Мне доносили...

Делайс выдержал паузу.

-- С чего ты взяла, -- спокойно возразил он, -- что разбойники из Дандарика - мои подданные? Разве они эллины?

-- Молчать! - взвыла Тиргитао. - Мы еще посмотрим, кто они! Бреселида привезла их головы!

Делайс бросил тревожный взгляд на сотницу.

-- Надо было сначала поглядеть, -- холодно сказал он, -- а потом обвинять меня. Встань, Бреселида, колени оттопчешь.

Сухая пощечина прорезала воздух.

-- Не смей распоряжаться моими людьми!

Делайс даже не поднял руку, чтобы защититься.

-- У тебя никогда не было мозгов, Тиргитао. - презрительно бросил он.

Кровь прилила к лицу царицы, она инстинктивно схватилась за пояс, но не найдя там оружия, с воем ринулась за занавески, где в изголовье кровати лежал меч. У Бреселиды возникло чувство, что "живой бог" нарочно добивается от жены святотатства.

-- Госпожа моя, -- подала всадница голос. - Люди из Дандарика действительно не пантикапейцы. - Один из них тавр, второй, кажется, синд, а третий - рыжий и большой - наверное, с гор.

Делайс кинул презрительный взгляд в сторону царского ложа, на котором из-за полога виднелось смуглое мужское плечо.

-- Я сейчас оденусь, и сама взгляну, что это за чужаки. - угрожающе прохрипела царица. - Ждите меня здесь. Оба! -- Она устремилась в соседний покой, где ожидали рабыни. За стеной раздался хлопок в ладоши и раздраженный голос:

-- Воды, бездельницы! Розового масла! Сколько можно спать?

Дедайс повернулся к Бреселиде.

-- Спасибо. - в его тоне звучало раздражение.

-- Простите, ваше величество. - с трудом выдохнула сотница, продолжая смотреть в пол.

-- За что? - он знаком приказал "амазонке" встать. - Ты отлично знаешь, что Тиргитао способна сделать то же самое и на людях.

В это время за занавеской тяжело заскрипела кровать и раздался сдавленный стон.

-- Обожди меня в мегароне. - велел царь.

Сотница поспешила выполнить приказание. Перед спальней уже не было охраны. Стражницы отступили подальше к лестнице, чтоб не услышать лишнего.

Бреселиде было по-детски любопытно, как поведет себя Делайс с любовником собственной жены. Она не стала плотно задергивать полог и, не испытывая ни малейших угрызений совести, заглянула внутрь.

Царь стремительно прошел к ложу, отдернул тонкую занавеску и уставился на скрючившегося за ней человека. Тому было очень худо. Он стонал и мотал головой из стороны в сторону.

Бреселида опять пожалела беднягу: сатириазис - серьезная штука и, если, хлебнуть лишку, можно умереть от припадка. У степняков было жестокое развлечение - поить возбуждающим зельем на полынном масле связанных рабов, а потом с хохотом наблюдать, как те кричат и катаются по земле, не в силах избавиться от распирающего желания.

Гневная и величественная Тиргитао, обливавшаяся благовониями за стенкой, явно забыла про Тэма. Сейчас он рычал от возбуждения и походил на зверя. Жилы на его привязанных к изголовью руках вздулись. Освободить раба теперь же, по мнению, Бреселиды, было бы крайне неосмотрительно. Он мог наброситься и покалечить кого угодно.

Делайс огляделся по сторонам, нашел на столике миску с колотым льдом - изрядно подтаявшим, но все еще твердым - опрокинул ее на льняную простынь, связал узлом и положил страдальцу на живот. Остатки воды он выплеснул Тэму в лицо.