Журнал «Если» - «Если», 2002 № 08

Спать.

Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА

Дэвид Марусек

Свадебный альбом

Как было велено, Энн и Бенджамен застыли неподвижно, рядом, но не касаясь друг друга, пока симограф настраивала аппарат, устанавливала таймер и бежала к выходу, объясняя на ходу, что это займет не более секунды. И кроме того, им следовало думать исключительно о чем-то хорошем. Например, о счастье.

И действительно, Энн впервые в жизни была головокружительно счастлива, и все окружающее только усиливало ее эйфорию: подвенечное платье, принадлежавшее бабушке; обручальное кольцо (каким холодным оно показалось, когда Бенджамен надел его ей на палец); букет из незабудок и лютиков; сам Бенджамен, стоявший совсем близко, во фраке цвета маренго и с розовой гвоздикой в петлице. Он, презиравший ритуалы, сейчас держался молодцом. Щеки его тоже порозовели, в тон гвоздике, а глаза жадно сверкали.

— Иди сюда, — шепнул он.

Энн громко шикнула: нельзя говорить или прикасаться друг к другу во время съемок — это могло испортить симы.

— Не могу дождаться, — продолжал он, — это тянется слишком долго.

Это и впрямь длилось дольше обычного, но нужно учесть, что они имеют дело с профессиональным симулакром, не какой-то жалкой моментальной фотографией.

Они позировали на дальнем конце гостиной городского дома Бенджамена, рядом со столом, заваленным свадебными подарками в ярких обертках. Энн только успела поселиться здесь, и почти все ее сокровища еще покоились в ящиках в подвале, если не считать нескольких вещей, которые она успела распаковать: узкий дубовый обеденный стол и стулья, французский комод шестнадцатого века, комбинированный шкаф вишневого дерева для белья и одежды, чайный столик с инкрустированной столешницей, посеребренное надкаминное зеркало. Разумеется, ее антикварная мебель совершенно не гармонировала с современной обстановкой и довольно вульгарной отделкой дома Бенджамена, но супруг обещал все переделать по ее вкусу. Весь дом!

— Как насчет поцелуя? — прошептал Бенджамен.

Энн улыбнулась, но покачала головой. У них впереди вся жизнь. Для подобных вещей еще уйма времени.

Неожиданно из стены высунулась голова в рэперских очках, сплошной полосой охвативших глаза и затылок, и быстро оглядела гостиную.

— Эй, вы! — крикнула голова.

— Это наш симограф? — осведомилась Энн.

Оказалось, что голова говорит в портативный микрофон.

— Это ваш смотритель, — сообщила голова и исчезла так же внезапно, как появилась.

— А что, симограф вот так может выскочить из стены? — удивился Бенджамен.

— Наверное, — неуверенно проговорила Энн, сама не понимая, что говорит.

— Пойду взгляну, что творится, — решил Бенджамен, отступая и протягивая руку. Но почему-то не смог взяться за дверную ручку.

Внизу заиграла музыка, и Энн подошла к окну. Но вид загораживал взятый напрокат тент в белую и голубую полоску, зато до нее доносились стук вилок по фарфору, смех и звуки вальса.

— Они начали без нас! — с веселым удивлением воскликнула она.

— Просто разогреваются, — возразил Бенджамен.

— А вот и нет. Это первый вальс. Я сама выбирала мелодию.

— Значит, давай танцевать! — предложил Бенджамен и потянулся к ней. Но руки с высоким неестественным жужжанием прошли сквозь нее. Он нахмурился и стал недоуменно рассматривать свои ладони. Но Энн почти не заметила этого. Ничто не могло омрачить ее счастья. Ее тянуло к столу со свадебными подарками, особенно влекла длинная плоская коробка в серебряной обертке — подарок двоюродного дедушки Карла. Когда речь шла о подарках, угодить Энн было одновременно и легко, и почти невозможно. Хотя все знали о ее страсти к антиквариату, далеко не у каждого хватало средств или знаний купить подлинно ценную вещь.

Она попыталась схватить пакет, но пальцы прошли сквозь него.

«Этого не может быть!» — подумала она с радостным ужасом.

То, что все происходит на самом деле, подтвердилось минутой позже, когда куча народу, нацепившего рэперские очки, — двоюродный дедушка Карл, Нэнси, тетя Дженнифер, Трейси, Кэти, Том, подружки невесты и другие, включая саму Энн и Бенджамена в свадебных костюмах, — материализовались сквозь стену.

— Прекрасная работа, — заметил двоюродный дедушка Карл, обозревая комнату. — Первый класс.

— О-о-о, — протянула тетя Дженнифер, сравнивая обе пары новобрачных, совершенно одинаковых, если не считать очков. Энн почему-то стало неприятно, что вторая Энн, в отличие от нее, носит очки.

А другой Бенджамен, похоже, немного выпил, и лацкан фрака был вымазан белой глазурью.

«Мы разрезали торт!» — радостно подумала она, хотя не могла припомнить, когда это произошло. Джери — девочка в пастельном платье, державшая букет во время венчания — и Энгус — малыш в миниатюрном фраке, подававший кольца — вместе с компанией разодетых детей пролетали туда и обратно сквозь диван, создавая пиротехнические взрывы электронных шумов. Позволь им взрослые, наверняка промчались бы сквозь Энн и Бенджамена!

Из стены возник отец Энн с бутылкой шампанского и помедлил при виде дочери, но повернулся к другой Энн и наполнил ее бокал.

— Погодите! — закричал Бенджамен, размахивая руками. — Я понял! Мы — симы!

Гости рассмеялись, и он тоже.

— Наверное, симы всегда так говорят, верно?

Другой Бенджамен кивнул и пригубил шампанского.

— Просто никогда не ожидал, что стану симом, — продолжал Бенджамен, чем вызвал новый взрыв смеха.

— Думаю, симы говорят и это, — с глуповатым видом пробормотал он.

— Ну вот, настала пора рокового прозрения, — с поклоном объявил другой Бенджамен. Гости зааплодировали.

К Энн приблизилась Кэти под руку с Томом.

— Смотри, я его поймала! — воскликнула Кэти, показывая Энн букет из незабудок и лютиков. — Кажется, мы знаем, что это означает!

Том, сосредоточенно поправлявший галстук, казалось, не слышал. Но Энн догадывалась, что это означает: она бросила букет подружкам. Все эти глупые, милые ритуалы, которых она так ждала…

— Повезло, — заметила она, протягивая для сравнения свой букет, который все еще сжимала в пальцах. Настоящий уже начал увядать, края обертки немного обтрепались, лепестки кое-где были оборваны, в то время как ее по-прежнему был свеж и аккуратен — и останется таким навечно.

— Вот, — сказала она Кэти, — возьми мой, на двойную удачу!

Но когда Энн попыталась вручить Кэти букет, оказалось, что она не может этого сделать. Букет стал частью ее самой!