Владимир Немцов - Золотое дно

Не помня себя от волнения, она бежала по берегу, увязая в песке, спотыкаясь и падая... Еще немного осталось, Мариам? Вон, смотри, "Кутум" уже у берега... Белый шар проплывает сквозь скалистые ворота... останавливается, слегка раскачиваясь на волнах.

x x x

Молодые испытатели с трудом тащили тяжелую пластмассовую цистерну на берег... Мешали подводные камни: шар в них заклинивался, и тогда его нельзя было сдвинуть с места.

- Наконец-то! - еле отдышавшись, проговорил Степунов, вытирая потное лицо. - Вот какое дело, Мариам, - обратился он к девушке. Секрет наш простой. Мы этот шар сегодня рано утром у рыбаков увидели. Говорим, что шар наш, институтский. Удостоверения, конечно, показали. Рыбаки подумали и отдали: "Берите, мол, если ваш..."

- Стали к берегу тащить, - перебил его Али (он уже карабкался наверх цистерны), а мотор не тянет. Пришлось шар оставить на Каменной гряде. Зато сейчас наш глиссер как буксир на тысячу сил... Десять таких дотащит!

- Чего расхвастался? Степунов сурово наморщил лоб. - Никакой в тебе научной скромности! У мотора коллектор чуть не сгорел, а ты... "десять дотащит", - передразнил он товарища и, сокрушенно покачав головой, направился к злополучному мотору.

"Опять неудачи! - подумал Степунов. - Надо делать другой коллектор. Может быть, фарфоровый с пластинами из тугоплавкого металла?"

Али смущенно проводил его взглядом, хотел возразить, но неосторожно повернулся и сорвался в воду. Разозлившись на свою неловкость, он крепко уцепился за пучок водорослей, запутавшихся в поручнях, и, упираясь босыми ногами в гладкие стенки шара, быстро взобрался наверх.

Мариам стояла по колена в воде и, прижав руки к щекам, смотрела на цистерну. Она ничего не видела, глаза застилало туманом, кровь стучала в висках. Она чувствовала, как холодеют ее пальцы.

С удивлением и беспокойством Рагим наблюдал за Мариам.

"Чего она так испугалась?" подумал он и сказал:

- Зачем бояться, Мариам? Ты думаешь - мина?.. Клянусь, она не взорвется!.. Александр Петрович потерял этот шар. Он с такими работает.

Али с любопытством рассматривал выпуклый фонарь, в котором еле теплился красный свет. Фонарь был похож на огромный бычий глаз.

- Может быть, аккумуляторы надо отсоединить? - спросил Али, обращаясь к Рагиму.

- Нельзя трогать, - сурово ответил тот. - Придумал тоже ковыряться в чужих аппаратах!.. Степунов, что там возишься? - крикнул Рагим. - Потом разберемся, а сейчас надо шар очистить и спрятать в грот! У Александра Петровича спросим, как дальше быть... Правильно, Мариам?

Девушка очнулась от своего оцепенения.

- Нельзя! Скорее откройте! - неистово закричала она.

Путаясь в водорослях и спотыкаясь о камни, Мариам подбежала к шару. Стараясь обхватить его обеими руками, она прижималась к холодной стенке, словно сквозь нее хотела услышать биение живого человеческого сердца...

Зачем обманывать себя, Мариам? Разве можно остаться живым в этой наглухо закрытой коробке?.. Прошло уже много часов...

Нет, Мариам не хотела этому верить и думала, что, может быть, наверху, возле люка, есть какое-нибудь отверстие, открывающееся изнутри... Это была последняя надежда.

- Откройте люк! Скорее... скорее! - говорила она, скользя рукой по мокрой поверхности шара.

Рагим ничего не понимал. Он растерянно смотрел на девушку. Всегда спокойная, Мариам вдруг так взволнована, настаивает немедленно открыть шар... "Тут что-то очень серьезное", решил Рагим и сделал знак Степунову.

Вдвоем с Али они стали отвинчивать крышку люка... Туго поддавалась скрипящая нарезка.

Наконец люк открыт. Степунов вытянул подбородок, уперся им в нарезной борт и заглянул вниз.

Смотрел он долго и сосредоточенно... Мариам казалось, что она больше не выдержит. "Ну говори же, говори, Степунов!" хотела вымолвить Мариам, но у нее не хватало дыхания.

- Шар пустой! - заключил техник и, вздохнув, заметил: Аккумуляторы подходящие. Вот бы к нашим добавить!

- Там никого нет? - прошептала Мариам.

Ребята растерянно переглянулись. Кто же может быть в этом завинченном наглухо шаре?

"Уж не случилось ли чего с Мариам? - с тревогой подумал Рагим. Странно она себя ведет".

Он много видел конструкторов, изобретателей, сам, можно сказать, тоже изобретатель. Ему понятно их нетерпеливое любопытство, если дело касается чего-либо нового в технике. Но такого ни с кем не бывает... Об этом же думал и Степунов.

И только Али Мамедов, самый черный из всех ребят и самый молодой из техников на опытном заводе, неистовый радиолюбитель, неисправимый фантазер и мечтатель, почему-то первым прочел в глазах Мариам то, о чем она боялась сказать.

Али скользнул в люк, повис на руках и спрыгнул вниз, на дно шара.

Настала такая тишина, что, казалось, даже волны остановились где-то на полпути к берегу, боясь нарушить ее своим плеском.

Прильнув ухом к стенке шара, Мариам слышала шлепанье босых ног, затем какое-то царапанье.

- Нет тут никого, - послышался гулкий, как из бочки, голос Али.

Мариам не понимала, что же она должна делать - радоваться или вновь мучиться: в шаре никого не нашли, но исчезла и надежда увидеть Васильева живым.

Из люка появилась голова Али. В зубах он держал черную клеенчатую тетрадь и, упираясь в борта, старался выбраться из шара.

Наконец он вылез и высоко поднял тетрадь. Руки товарищей протянулись к ней. Но Али, соскользнул с шара всем известным способом, как многие в детстве скатывались со снежных гор без салазок, плюхнулся в воду и передал тетрадь Мариам.

Пытаясь овладеть собой, дрожащими, неповинующимися пальцами она взяла тетрадь и открыла на первой странице:

"А. Васильев. Технический дневник".

Все поняла Мариам. Он послал тетрадь, чтобы не погибли вместе с ним его записи.

Перелистывая страницы, она смотрела, как сквозь мутную пленку, на числа, формулы, чертежи. Вот день, когда Мариам впервые увидела Васильева в его лаборатории. Дальше снова какие-то эскизы... А это... последняя ночь - 30 сентября... Мариам дрожала от еле сдерживаемых рыданий. "Итог последних лет", прочитала она, глотая слезы, а дальше внизу: "Что-то будет?"

Мариам перевернула новую страницу и вздрогнула от ощущения чего-то страшного и неотвратимого.

Это его последние слова... Через всю страницу наискось тянулись строчки, написанные красным карандашом.

Глава двадцать третья

"ВСЕ БУДЕТ СДЕЛАНО ДЛЯ СПАСЕНИЯ ВАСИЛЬЕВА.

Только что кончилось совещание в кабинете директора. В пепельницах - горы окурков. Голубой дым, похожий на тонкую пряжу, тянулся в окно.

Агаев и парторг остались одни.

- Понимаешь, Джафар, - как бы продолжая прерванный разговор, начал Рустамов, - поднять васильевскую конструкцию очень трудно, но, как видишь, можно! А это получается только потому, что по своей натуре, по своему воспитанию каждый из наших людей в какой-то мере изобретатель... Для советского человека, как иной раз мне кажется, просто нет неразрешимых задач.