Деймон Найт - Сумерки людей

Не насытившись издевательствами и убийствами бывших господ в коридорах, толпа принялась взламывать двери личных покоев, и на какое-то время к непрерывному реву стал примешиваться грохот кувалд. Коридоры наполовину пустели, когда толпы начинали роиться у только что взломанной двери, а потом, минут через десять — двадцать беспощадного разбоя, все снова высыпали в коридор и неслись дальше, пока то же самое не повторялось у очередной двери.

Ближе к полуночи Страже Гамна пришлось выдержать в Нижнем Мезанине тяжелый бой с использованием гранат, минометов и легкого стрелкового оружия. Потом кому-то удалось взорвать над ними полпотолка Мезанина — так, что содрогнулся весь Орлан. А вскоре многие рабы стали шастать по коридорам с отгамнированным оружием. Но к тому времени достойных жестокой смерти господ уже просто не осталось в живых.

Толпы неслись дальше. Их не насытила бойня, что оставила сотни трупов мужчин, женщин и детей — трупов изуродованных, с вырезанными сердцами и отрубленными конечностями. Вырвавшиеся на свободу рабы обрывали портьеры, разносили в щепы мебель, разбивали лампы и украшения, жгли книги. Пожары вспыхивали один за другим — тут и там в коридор вырывались клубы белого дыма. Френкели бились с огнем с помощью тут же гамнируемых огнетушителей и рукавов. В коридорах вода мешалась с кровью. Пожары гасли, оставляя после себя едкий чад и горы черного пепла. А толпы бушевали с новыми силами.

В окнах не осталось ни одного целого стекла, и холодный горный воздух врывался в двери, что криво болтались на сломанных петлях. Меж снующих по коридорам фигур ветер гонял горы бумаги, трепал одежду на трупах. Многие теперь вооружились топорами, в ход снова пошли кувалды. Огромные полосы металлической обшивки с грохотом падали на пол, а от рушащейся каменной кладки поднимались удушливые облака пыли. Оглушительно трескался мрамор.

В неверном свете мелькали перекошенные лица. Глаза распахнутые и сверкающие. Скалящиеся в ухмылке рты. Нет, не лица — маски злобного торжества, застывшие и похожие одна на другую. Рабы узнавали друг друга уже по общему выражению этой маски — садовник и горничная, лакей и повар, кузнец и сапожник. Все смешались в единый организм толпы — неустанно куда-то стремящейся, одурманенной, ухмыляющейся, что-то хрипящей. Все в пятнах сажи, полуголые, блестящие от пота, окровавленные, рыщущие безумными глазами по сторонам.

Дик слился с толпой. Весь грязный, одетый в лохмотья, сорванные с мертвого раба, он бесновался вместе со всеми. Лица, что то и дело выплывали ему навстречу, были всего лишь отражениями его собственного. Многие часы напролет он бегал и вопил, не замечая, что из сорванного горла теперь вырывается только хриплый шепот.

С самого начала, срывая с трупов одежду для себя и Элайн, Дик понимал, что теперь их может спасти только полная маскировка. Следовало самому стать одним из этой беснующейся толпы, думать как они, чувствовать то же, что и они… Прежде чем их вынесло в коридор, он пытался объяснить Элайн именно это. Но времени было совсем немного. Их сразу же раскидало в разные стороны. И с тех пор он ее не видел.

Порой для жертвы единственный способ выжить — стать одним из охотников. Дик так и сделал. Теперь у него не осталось ни индивидуальности, ни тревоги за свою жизнь, ни чувства отделенности от окружавшей его своры бешеных псов. Образ Элайн лишь смутно присутствовал где-то на задворках его сознания. Дик сделался мечущимся воплем, скачущим пламенем, плещущим жестокостью ненасытным мозгом маньяка.

Помнил он, как скакал по Главной Площади, волоча за длинные черные волосы что-то круглое и непонятное, помнил радостно орущие рты, помнил множество рук, тянущихся вырвать у него добычу. Потом он, сам не ведая как, очутился в Зале Гамна как раз под бараками Стражи и в свете единственного целого светильника увидел, как кто-то раздает толпе брикеты динамита, но сам предпочел взять валявшийся неподалеку топорик. А потом, опять без всякого внятного перехода, он вдруг оказался в полумиле оттуда, в Оранжерее Элвина, бешено проламывая топориком все сверкающие стеклянные панели, что были там повсюду, радостно впитывая в себя дикий звон и грохот, с наслаждением наблюдая, как осколки стекла впиваются в стволы и ветви деревьев…

Еще видел он, как по этажу с хриплым воплем промчался какой-то мужчина, держа на руках женщину. Со всего налету мужчина бросился на треснувшее стекло Променада, разбил его своим телом — и выпал наружу, во мрак… Топот бегущих ног, дикий вопль — и удар… Топот, вопль, звон стекла… Страшный вопль, удар… Все это бессмысленно отпечаталось в голове у Дика.

Где-то внизу раздался мощный взрыв — пол подпрыгнул, словно по нему стукнули гигантским молотом, — и Дик даже не сумел удержаться на ногах. Потом он встал, ошарашенный и слегка отрезвленный. В лицах окружающих на краткие мгновения тоже появились проблески разума. На сей раз дело было в Новой Галерее, и Дик с недоумением воззрился на свисающие со стен пустые картинные рамы. Потом вся взбаламученная толпа опять оказалась на ногах и на сей раз ринулась в новом направлении — по крутому спуску к площади за Стадионом. Дотолала до самого низа, растеклась по широкой площади и принялась перемешиваться с таким же потоком с противоположного спуска, а потом рассыпаться по разным сторонам. Кто рванулся через аркаду в Ювелирный Дворик, кто бросился по тоннелю до пристройки к музею, а остальные посыпались в лабиринт малых коридоров, что в конце площади расходились во всех направлениях. Дик, совсем задыхаясь, остановился в низком темном коридорчике, сплошь засыпанном битым стеклом и рваной бумагой из разгромленных мастерских. Топот ног стремительно затихал вдали. Наконец он остался один.

От противоположной стены коридора из телебудки с сорванной дверью на него слепо таращился выбитый глаз кинескопа. Повинуясь какому-то наитию, Дик доковылял до автомата и нажал кнопки кода вызова. Динамики тихо загудели. Значит, что-то все-таки работало. Но больше ничем автомат не разродился. Машинально Дик набрал код внешней связи. Отклика не последовало. И неудивительно. Эти кабинки и не были приспособлены для прямой внешней связи. Только если через Центральную Диспетчерскую. Дик тупо обо всем этом размышлял, с легким удивлением слушая собственное хриплое дыхание и обеими руками упираясь в приборную панель в душной темноте будочки. Теперь, когда он остановил свой безумный бег, тело сразу принялось неметь от усталости. Мокрый от пота, он из последних сил держался на ногах, озираясь в полутьме. Похоже, Центральная всего двумя уровнями ниже. Добраться туда несложно — но стоит ли так рисковать? Сейчас еще очень опасно отделяться от толпы, избавляться от спасительного стадного чувства. И все же такой шанс мог больше и не представиться.