В Храмов - Сегодня - позавчера_3

При этом я оттопыривал пальцы.

Сфинкс показал мне палец, потом палец раздвоимся. Я подождал ещё немного. Нет, больше пальцы не почковались. Понятно - 2 дня. Уже - хлеб. А то у меня рука чернеть начала. А вонять - и того раньше.

Шорох.

- Что там, Громозека?

- Крыса.

- Человекоподобная?

- Угум!

- Ясно. Проследи, как он сообщения хозяевам передаёт.

- Угум.

А потом посмотрел в глаза Пяткину:

- А твой аппарат им не достанется?

Угол рта, что ещё слушался его воли, пополз в усмешке. Страшная гримаса. Блин, лучше смерть, чем вот так, поленом! А сфинкс показал мне, как семечка превращается в гриб.

- Это основной вариант?

Глазами право-лево.

- Резервный?

Молчит.

- Запасной? Последний?

Моргает. Не всё он понимает, что я говорю.

Понятно, есть у аппарата режим самоликвидации. И судя по рисунку гриба - он схож по мощности с ядерным взрывом.

Испугался ли я? С чего вдруг? Страшный конец всяко лучше бесконечного страха. Так что, пусть Крыс стучит. Немцев прихватим с собой в Царство Вечной Охоты. И чем больше, тем лучше. Пусть кучкуются. Накроет побольше.

Покер по-эсэсовски.

Ночью меня разбудил Громозека.

- Ты чё, душара?

- Слышишь? Узнаёшь?

Стук. Дерево о дерево. Мелодия складывается. И даже знакомая. Хорошо живет на свете Вини Пух? Плохо. Потому и не поёт он вслух. Вилли. Только он может знать этот мотив. Остальные - или наши, или эти двое "агентов".

- Зовёт.

- Сам уже понял. Нахера?

- Пришло время договариваться? Они получили письма твоих пятконосцев.

- Да это понятно и ежу. Идти?

- Решай сам.

- В лом мне тащиться. Пригрелся. И любопытно. Пойду. Терять мне всё одно - нечего.

- Ну, здравствуй, Вилли? Как твоё драгоценное здоровье?

- Вашими молитвами, Виктор Иванович.

- По-русски ты стал шпрехать лучше. И акцент стал мягче.

- Интенсивная практика.

- Понятно. Работа. Ты меня не послушал и остался на службе. Даже в карьере продвинулся. С "Аненербэ" связался, да не ночью оно будет помянуто.

- У меня не было выбора.

- Выбор есть всегда.

- Не всегда он приемлем. Я - один, Виктор Иванович, выходите.

- Я знаю, что ты один. Ближайший из твоих солдат - в семидесяти метрах. Делает вид, что не спит. И пистолетик-то отбрось в сторонку. А за тушёнку - благодарствую.

Говоря, я шёл к нему навстречу. Вилли улыбнулся, поставил сидор на землю, пистолет достал из-за пояса сзади, уронил. А я чё? Я - ничё! Это Громозека у меня - глазастый.

- Не перестаёте вы меня удивлять, Виктор Иванович.

- Тем и жив. Пока. Зачем звал, немец?

- Вот за этим и звал. Требование у меня...

- Требование? - рассмеялся я, - засунь себе его, знаешь куда?

- Знаю. Хорошо, просьба. Выполните условие, и вам я гарантирую выполнение любых ваших условий, в разумных пределах, конечно.

Ага, испугались, что пристрелю Пяткина как Голума? Договариваться решили?

- Вывод Вермахта на территорию Германии?

- В разумных пределах. Это я не могу гарантировать.

- А что ты можешь, немец?

- Жизнь. Лечение. Вывоз в любое место мира, деньги, легенду.

- И измену. Нет, Вилли. Ты же знал, что меня это не заинтересует. Зачем пришёл?

- Знал, - немец снял перчатки, отступил на пару шагов, сел на ствол поваленного дерева.

- Вы поверите мне, если я скажу, что хотел с вами поговорить?

- О чём?

- Не знаю, - вздохнул Вилли, - не знаю. О чём угодно. Хотел опять вас увидеть, ощутить то своё состояние, в которое меня вводят ваши слова.

- Какое?

- Другой, хм-м, язык русский очень сложен, столько слов, чтобы сказать одно и то же. И одно слово - чтобы сказать совсем разное.

- Есть такое дело. Так какое состояние?

- Как в детстве - всё просто и ясно. И чисто вижу, что делать.

- А без меня?

- Всё очень сложно. И ничего не могу решить. И всё - не то. Всё - не так. Всё - обман.

- Ладно, Вилли, всё это - лирика. Ты чего хотел-то?

Немец усмехнулся.

- Вот, опять. Пришёл сюда я с одним, а теперь хочу другого.

- Бывает. И не у всех проходит. Ты - выкладывай, не стесняйся. А там - будем поглядеть.

Немец немного "подвис". Опять усмехнулся:

- Очень сложный язык. "Выкладывай" - рассказывай и ложи.

- Есть такое. А ты не говори на русском - не будет проблем. Лайся на своём пёсьем языке. Ори "Хайль Гитлер" и головы не ломай.

- На нём говорили Ницше и Бах!

- Да хоть трабидох! Бах! Мне - пох! Не отвлекайся. Вилли, ты не поверишь, но мне не совсем хорошо сейчас. И зубоскалить - совсем нет желания. Так чего ты хотел?

- Хотел? Хотел попросить вас не убивать этого инвалида и позволить нам забрать то, что нас интересует.

- Однозначно - нет. Этого ты хотел?

- Хотел. Прошлое время. А настоящее - хочу. Хочу в плен вам сдаться.

Не удержался, рассмеялся.

- Не очень хорошая идея, немец. Совсем плохая. Сдаться в плен беглому военнопленному на вашей же территории - ни есть гуд! Совсем не гуд.

- Я знаю.

Вилли повесил голову. Глухо продолжил.

- У меня не было выбора. Я заинтересовался теми темами, что вы пропагандировали мне и своим подручным. И стал находить подтверждения. Этим я и заинтересовал этих... У меня не осталось выбора - или я служу им - или исчезаю. И становлюсь объектом их исследований. Не хотелось быть замороженным заживо. И я продолжил службу. Я видел сам всё то сатанинство, о чём вы говорили. Я вижу теперь, что за монстр родился на германской земле. Я многое видел. И я увидел, что мой народ сейчас как никогда близок к гибели. Я видел Ваш фотографию в газете. И я понимаю, почему все газеты мира перепечатали его. Понимаю. И я - устал. Не хочу больше.

- Твои проблемы.

- Знаю! - вскочил Вилли, - знаю, что мои проблемы! Но, выхода - не вижу!

- А ты - беги! Прямо сейчас - беги! Быстро беги, куда глаза глядят. Тогда жив останешься.

Вилли отшатнулся.

- Да, если нашим будешь сдаваться, переоденься. Наши - электриков в плен не берут.

- Электриков?

- Эсэс. Молнии. Зиг-зиг.

- Теперь понял.

- Почему не берут - объяснить?

- Не надо. Сам видел.

- Тогда - прощай, Вилли! Надеюсь, больше не увидимся.

- А я надеюсь - увидимся.

- Для тебя будет лучше, чтобы мы - не увиделись. В следующий раз - я тебя убью. Да, кстати, кто из моих спутников ваш агент?

Вилли вздрогнул:

- Два, - поморщился, - оба, все.

- Предатель - казачёк? А другой - агент?

Вилли кивнул.

- А тот, с усами?

- И он.

- Понятно. Пистолетик я - забираю.

И я повернулся спиной к немцу и пошёл восвояси, напевая песню Рамштайна "Ду хаст". Общение с немцем навеяло как-то. Это была ещё одна проверка Вилли. Этот вот беззаботный отход с подставлением спины врагу. А до этого была проверка на искренность. Сдаст или нет агентов. Как я и догадывался - все казачки засланные.

- Это я догадывался, - вставил Громозека.