Тимур Пулатов - Плавающая Евразия

Лютфи подождал, пока буря в стакане с минеральной водой не уляжется, затем повернулся в кресле и вытянул из полки зеленую папку, раскрыл:

- Вот дело... все показания и заключения. Мелис - ваш единоутробный сын... если выражаться несколько старомодно...

Давлятов дрожащей рукой взял папку и стал машинально листать... перед глазами его замелькали... донесение Байбутаева о тектонической бомбе под его домом, копия анализа крови Давлятова, сделанного еще в Москве, объяснение Шахло по поводу их сожительства, рентгеновский снимок камня, обнаруженного в правой почке Давлятова, рисунок, сделанный детской рукой и изображающий жабу, копия с картины "Сталин в туруханской ссылке", снимок рухнувшего дома с надписью: "Последствия землетрясения в Ниигата (Япония) 16 июня 1964 года"... Давлятов задержал взгляд на этом снимке, но голос Лютфи отвлек его:

- Теперь вы убедились, что Мелис - ваш сын?

- Вы утверждаете, что у Шахло никого не было, кроме брата-бродяги, со злорадством промолвил Давлятов. - Мне же было сказано покойным Мирабовым, что Мелис воспитывался у родной тети, старушки...

- Эта тетя - фикция... старушка - просто старушка... В интернате совершили подлог с документами, дабы представить старушку родственницей... Ах, с каким удовольствием я отправил бы в места не столь отдаленные и директрису интерната за подлог документов... эту змею, которая, лаская меня своим языком, выпила из меня столько крови! Но увы и ах! - закрыв дело Мелиса, я тем самым и ее помиловал. Ваша Шахло по сравнению с ней ангел... божья пташка...

- Значит, и у вас, нарцисс мой златокудрый, была подобная история... с вашей пташкой, - в который раз не сдержался и нервно хохотнул Давлятов, почувствовав симпатию к Лютфи.

- Была, была, успокойтесь, - комично махнул рукой в его сторону Лютфи. - Но без Мелисов и старушек... хотя, если призадуматься философски, один отвечает за подобные штучки Мелисом, другой - той слизанной зметГым языком кровью... Женоненавистник вы наш стыдливый! И в итоге мы оба остались в дураках, ибо, что бы там ни было, женщину надо любить, закрыв на все глаза... Любить - и точка! Простите за риторику и уклонение от сути рассказа... хотя с Мелисом все ясно и скучно. Усыновленный вами собственный ваш сын вместе с дружками убил на пустыре возле лесопилки бродягу. Это доказано по всем правилам следствия. Убил из-за чисто ритуальных мистик... окропил землю кровью человеческой, чтобы земля не ударила... Общественное мнение... комитет Байт-Курганова, рвение и прошение вашей матушки Анны Ермиловны - все это известно вам и без меня... хотя то, что я рассказывал выше, было вам также хорошо известно... я вам лишь напомнил, очертив выпукло... Но то, что я расскажу дальше, известно вам меньше или вовсе неизвестно, хотя все это так сплелось, так запуталось и с подружкой вашей Шахло, и с Мелисом, и с убиенным бродягой, что утаить, не рассказать значит взять на душу грех... Начну распутывать с бродяги... имя Музайма вам что-нибудь говорит?

- Что может сказать мне это языческое имя?! Ничего! - решил слукавить Давлятов, не желая раскрывать перед следователем то, над чем сейчас работал по заданию Нахангова. Но тут же подумал, что скрывать бессмысленно, ибо история Салиха так переплетена с историей Музаймы, что нити ее, вне сомнения, в руках Лютфи, и он подергивает ими, когда видит в этом смысл. Впрочем, кое-что говорит... Имя нищего бродяги, от которого с раздражением отвернулся пророк Мухаммед на базаре в Ятрибе - архангел Джабраил пристыдил его за это. Много лет спустя Мухаммед узнал бродягу и протянул ему руку... вселил уверенность, что он способен отводить от людей землетрясение, если люди будут взывать к нему...

- Правильно, - одобрительно кивнул собеседнику Лютфи. - Мухаммед дал ему имя Субхан... И появилось у него две сущности - бродяги Музаймы и патрона городов, подверженных землетрясению, Субхана... точно так же, как у вашего соседа-покровителя Нахангова, который до недавнего времени жил в двуединстве с доктором Мирабовым и только теперь, со смертью этого гуманного человека, освободился от половины своей сущности... Или либеральный беллетрист Шаршаров в двуединстве с фемудян-ским настоятелем капища, ныне академиком Бабасолем... ну и так далее... Не будем отвлекаться на скучное перечисление, речь сейчас идет исключительно о бродяге и патроне городов... отце-спасителе... Мне ли объяснять вам, господин мой в шляпе и с тростью, как мучительно существовать в двуединстве противоположных, часто Даже враждебных сущностей?! Особенно в наше время, когда от человека требуется ясность мыслей, логичность поступков, предсказуемость... словом, одномерность и плоскостность... ибо перед лицом угрозы самому существованию человечества - угрозы атомной, экологической, угрозы эпидемии СПИДа и прочее... человек, раздираемый противоречиями, - существо весьма сомнительное... Как хорошо сейчас Нахангову! Все, что в нем было мягкого, сомневающегося, все, что можно кратко назвать "мирабовщиной", теперь умерло в нем, а все, что было в Нахангове - решительность, хватка, воля, - это в нем теперь двукратно увеличилось, сделав его образцом сильного человека... способного, мне кажется, предотвратить даже землетрясение... Музайма тире Субхан такой способностью не обладал. Склонность к бродяжничеству, к лени, неспособность пустить где-то корни, чтобы обзавестись, как все порядочные люди, домом, семьей, работой, пусть даже скромно оплачиваемой, но достаточной, чтобы жить, как все, не выделяясь из общей массы городских обывателей... это и другие пороки мешали второй половине его сущности Субха-ну, здорово подводили его. Едва Субхан слышал гул земли и молитвенный зов насмерть перепуганных горожан и бросался, чтобы отвести беду, как антисущность его - Музайма своей необязательностью, расхлябанностью ввергал Субхана в смущение... и та сила, дарованная ему самим пророком Мухаммедом от имени Аллаха, - способность отводить землетрясение - терялась... Я проследил всю историю известных и наиболее разрушительных землетрясений на земном шаре, начиная, скажем, с коринфского, в Греции, в декабре 856 года, во время которого погибло не менее 45 тысяч человек, и кончая нашим, шахградским, двадцать лет назад или же таннянь-ским, в Китае, 27 июля 1976 года, во время которого погибло 650 тысяч человек, и ни разу не заметил, чтобы Субхану удалось вовремя отвести беду, хотя он и старался...

- Одним словом, ему мешал Музайма, - прервал Давлятов Лютфи, почувствовав, как следователь полностью овладевает его вниманием. - И надо было родиться такому, как Мелис, который убил наконец в Субхане бродягу, чтобы освободить его сущность для добрых дел?! Так?

- Истинно так! - ироническим восклицанием Лютфи решил сгладить неприятный тон Давлятова. - Общественность, которая очень точно знает свою выгоду, стала на сторону подростка-убийцы, хотя с точки зрения высокой морали и гуманности... Впрочем, не буду употреблять эти выспренние выражения, я утомился от них, употребляя в разговорах с вашей матушкой Анной Ермиловной, Байт-Кургановым и компанией... Страх толпы - трубный глас, заглушающий писк совести и бренчание закона. Страх сам становится законом, и труба его зовет к единству... простите за красивость бел-летристов.требующих аванса под свой вечный долг, как вы удачно заметили... Этими своими краткими отступлениями я всякий раз, если вы заметили, подготавливаю вас ко все новым поворотам своего рассказа, чтобы вы не так болезненно реагировали на них, - блеснул лукавым взглядом Лютфи и продолжил: - Сей бродяга, как выяснено следствием, оказался родным братом вашей подружки Шахло. И, наверное, поэтому... - Лютфи вдруг спохватился и, чтобы дать время Давлятову переварить это сообщение, стал помешивать в стакане с минеральной водой ложкой... - Вы хотите что-то сказать?