Михаил Ахманов - Консул Тревельян

Морское побережье двух больших континентов Гондваны и некоторые острова имели сходство с земными субтропиками – здесь находились жилые зоны, и сюда век за веком завозили растительность с Земли и других планет: пальмы, магнолии, сосны, дубы, деревья хтаа и сотни, тысячи видов кустарников и цветов. Но лес, над которым мчался флаер, был гондванским эндемиком, где все, от гигантов фойо до мха и мелкой травинки, осталось таким же, как до пришествия людей. Фойо одним напоминали эвкалипты, другим – секвойи, но были крупнее земных деревьев – их вершины возносились в небо на триста-четыреста метров, а обхват ствола мог соперничать с мощной башней средневековой крепости. Они начинали ветвиться высоко над землей, чудовищные ветви тянулись вверх и в стороны, скрещивались, наслаивались, и свет, прошедший сквозь многометровую толщу крон, казался зеленоватым и тусклым, как у морского дна. Тем не менее его хватало для кустов, подлеска, трав и мха; все это цвело и плодоносило в тени древесных исполинов, одаряя пищей грызунов, насекомых, птиц и ящериц. Трафор с хрустом потянулся на заднем сиденье.

– Вчера я посвятил день поискам альфа-языка лльяно. Пришлось связаться по спецканалу с Марсианским университетом и с базами данных Харры, Тинтаха и Данвейта… Угодно ли консулу заслушать мой доклад?

– Угодно. Валяй, – сказал Тревельян.

– Я нашел и освоил нужную нам версию. Если этот зубастый-мохнатый завтра явится, проблем не будет. Уверен, что смогу переводить.

– Похвально! Ты незаменимый помощник!

– Слушаю с удовольствием, ньюри консул. Ваш достойнейший предок тоже так думает?

Ивара Мозг почитал как хозяина и спасителя, но к Командору относился просто с безграничным пиететом. Как-никак, базовое программирование его сущности выполнили кни’лина, а у них предков окружал ореол непогрешимой мудрости и святости.

«Он хочет твоей похвалы», – передал Тревельян деду.

«Раз хочет, пусть получит. Хвалю!» – буркнул призрачный Советник и вновь погрузился в свои мысли.

– Мой предок рад твоему усердию и поздравляет с успехом, – произнес Тревельян. – Но ты обещал мне доклад, а пока мы имеем лишь краткую информацию. Итак, ты освоил альфа-лльяно… Что дальше?

– Это не все, достойный консул, не все! Я убедился, что этот язык разработан лоона эо и применяется сервами в торговых сношениях. Их корабли посещают лльяно не реже чем три-четыре раза в год.

– Известный факт. Мы знаем, что сервы летают к лльяно с определенной периодичностью и торгуют с ними.

Просунув голову на переднее сиденье, трафор попытался изобразить улыбку. Выглядело это устрашающе.

– Да, торгуют, хозяин. А вот чем? Что является предметом обмена?

– Хмм… – Тревельян задумался. – Кажется, сведений об этом нет… точно нет! Сервы торговых тайн не раскрывают. – Он посмотрел вниз, на темно-зеленые кроны, скользившие под флаером волна за волной, и произнес: – Ситуация не очень понятная. Лоона эо – самая цивилизованная раса из всех известных нам в Галактике. Философы, эстеты, гедонисты… Лльяно они могут дать многое, но что получают взамен?.. Загадка! Лльяно примитивны и не являются в торговле равным партнером.

– Есть мнение, достойный консул, что эта тайна раскрыта.

– Мнение? Чье?

– Мое, – скромно сообщил трафор. – Я произвел семантический анализ альфа-языка и выяснил, что в нем превалирует группа характерных терминов. Несомненно, они имеют отношение к торговому обмену, намекая, что сервы привозят лльяно и что получают от них.

– Любопытная мысль, – согласился Тревельян, поглядывая, как встают над лесом высокие скалы. То были предгорья хребта Лиловых Зорь, а сам хребет маячил огромной стеной на горизонте. – Так что же это за термины? Несколько примеров, если тебя не затруднит.

– Ни в малейшей степени, почтенный ньюри. Итак: гребешки различных величин и форм, чесалки, стригальные ножницы и машинки, устройства для выпрямления волос, химикаты, чтобы вымачивать шерсть, сушилки и так далее.

– Ты хочешь сказать, что лльяно торгуют шерстью каких-то животных?

– Нет, ньюри, своей собственной. В альфа-языке есть шестьдесят три понятия, обозначающих шерсть разной фактуры, цвета и длины. Все они относятся к волосяному покрову лльяно. – Трафор почесал передней лапой за ушами и добавил: – Я еще не разобрался, почему лоона эо так ценят эту шерсть. Возможно, она хороша для набивки кресел и диванов?..

– Или они вяжут из нее пуловеры, – предположил Тревельян. – Но как бы то ни было, твоя гипотеза имеет право на жизнь. Хмм… Кресла, диваны, матрасы, свитера… Что еще? Шапочки и шарфики… Когда придет наш мохнатый гость, мы попробуем внести ясность в это дело.

Заметив прогалину, поросшую мхом, Ивар приземлил флаер. Среди яркой зелени леса она казалась открытой раной – мох цвел мелкими алыми цветами. Упругие стебли хлестали Тревельяна по коленям – как и деревья в этом лесу, мох был гигантским.

Консул вступил под сень огромных фойо. Их стволы с бугристой сероватой корой мощными башнями уходили вверх, и там, в пронизанной солнцем воздушной чаще, кто-то возился и вскрикивал, шуршал и стрекотал. Иногда древесный прыгун стремительной тенью планировал с ветки на ветку, или зверек замирал среди листвы, рассматривая человека глазами-бусинками; иногда стайка птиц в ярком оперении с писком и щебетом проносилась над головой. Тут и там среди трав высились холмики у нор свинозайцев, а сами грызуны, похожие на поросят с длинными ушами, шныряли в кустах, с хрустом ломая сочные стебли. С ветвей фойо свешивались лианы, усеянные синими, желтыми, красными соцветиями, над ними кружились пчелы и жуки, иногда величаво пролетал королевский туап – бабочка с крыльями величиной в ладонь. «Первозданная красота рая!» – подумал Тревельян, замедляя шаги. Тигр, озиравшийся с опаской на прыгунов и свинозайцев, тоже остановился и сел рядом.

«Дед, – позвал Ивар, – дед, ты был в таком лесу?»

«Не мешай, – отозвался Командор. – Не мешай, я вспоминаю».

«Этот лес?»

«Нет, наш с Линдой дом на базе Флота. Четыре больших острова у Восточного материка и между ними – внутреннее море… Бирюзовое море, если мне не изменяет память… Дом стоял на берегу. Хорошо бы туда съездить».

«Съездим, если пожелаешь».

«Буду благодарен», – сказал дед и смолк.

Он нечасто благодарил Тревельяна, больше брюзжал, поучал и ругался, используя такую лексику, что не все слова были понятны. Но это не вызывало раздражения. С момента гибели Олафа Питера Карлоса Тревельяна-Красногорцева прошло больше пяти столетий, на Земле и в других мирах жили сотни две его потомков, но из всех Командор выбрал Ивара и странствовал с ним по Галактике много лет. Чем не повод для гордости?..