Александр Грог - Время Бригадиров

Прежде чем развязать, еще раз обрисовал перспективы. Либо ползет, либо рублем в лоб из поганого ружья.

– Попробуешь чего-нибудь отчебучить, разнесу по кочкам!

Подвязал его на две веревки. Одной к поясу, другу за ногу и пустил первым. Выверток все-таки подвел. Как так случилось, вроде и привязаны были сапоги накрепко, но один сполз с ноги сам собой, упал на тропу, и ничего поделать было нельзя. Ползущий сзади Бригадир только и проводил тоскливым взглядом. Ну, не ладилось все, с самого начала не заладилось. Упал нагло, прямо на подошву, стал носком по тропе, словно намеревался бежать, и жиденькая, едва заметная глазу волна прошла по тропе, прошелестели листья в ту и другую сторону. Ой, как хреново…

Ты это нарочно, что ли, паскуда? - зашептал Бригадир.

Хорониться теперь не имело смысла, только и времени оставалось, пока волна-сторож до хозяев дойдет. Но пока еще соберутся… - успокоил себя Бригадир и стал пихать подталкивать вывертка. На развилке остановил, перелез через, нарочно придавливая побольней. Внимательно осмотрел то место, где у Чмыхало соскользнула нога, а потом и руки. - Ничего не заметил. Прижал мизинец, повозил по стволу поднес понюхал широко ноздрями, повел головой.

Обмазана скользючкой. Причем, не местной, не природной, а химической магазинной. Свои что ли охотятся? Но тут не знаешь что хуже… стал вязать веревки, чтобы спуститься в стороне… первым спустил вывнртка.

Кося последний, хоть и не под отчет, но контракты в конторе зарегистрированы, хочешь не хочешь, объясняться придется. Потому задержался, заглянул. Увидел то, что примерно и ожидал.

Зацепился ребрами за крюки вживленные в стенки.

– Как ты?

– Больно! - выдохнул Кося

– Неудачно нацепился, если снимать, кишки потянутся.

Достал духовую трубочку снаряженную сонником - легкой приятной смертью. Прицелился, чпокнул - Кося и не почувствовал, что игла под подбородком уже. Теперь недолго.

– Ухо дашь?

– Зачем?

– Зуб даю - захороню в молельной

Кося заулыбался и "поплыл". Знал, что не обманут, потому как последний он из всех Кось.

Бригадир "последних" никогда не обманывал, потому и задержался дольше разумного, подтянул Косю петлей, срезал то, что обещал и упаковал с образками - все неспешно, вдумчиво.

Вывороток смотрел в яму с жадностью, словно впитывал в глаза, боясь упустить хоть малейшую деталь.

4.

На всякий день ночь приходит, и этого не миновать - спасайся костром, жилищем или незаметностью.

Луна, что фонарь огромный (чисто глаз бога!), отбрасывала в бору длинные тени, а потом, вдруг, сморгнула, будто наползло черное веко, и серебристый высохший мох стал пепельным и уже не так хрустел под ногой, и… Но вот открылось веко, и стало по-прежнему - частокол теней, лежащий по мхам, опять принялся подчеркивать голую стройность деревьев, высохших на корню.

Бригадир припомнил, как в такие ночи приходилось перебиваться заработком в городе. На полнолуние всегда усиленный наряд - собирать насмотревшихся на Луну до посинения. Лунный алкоголизм один из самых устойчивых. Выводить из этого состояния сложно, накладно, но не терять же в ясные ночи до трети города? Кто налоги будет платить? И тут логику городского Смотрящего можно понять, но попробовал бы он сам грузить этих облеванных, отбивающихся, с глазами едва ли не крупней самой луны, платил бы чуточку побольше…

Обустроился, как умел.

Бригадиру, хоть редко, но приходилось отбывать заячий номер где-нибудь под кустом. Под голову кулак, под бок и так. Но обычно старался устроиться с комфортом - имел такую привычку каждую лежку выбирать заранее и максимально ее благоустраивать, чтобы сухо и скрытно. А днем, а летом можно вздремнуть и в "открытую" - на верхнем мху бора, на каком-нибудь проглядном на все стороны лесном "пупе" - могильном кургане, за давностью позабытом над кем он, чьи это кости, рассыпавшиеся в труху, сутью своей уж многократно прошли в деревья, истлели вместе с ними и снова взошли к солнцу, а потому не держали зла, не могли, обеспамятняли. И деревья не держали, поскольку не были знакомы с топором. Хорошо на таком пупе, среди сосен, лениво поворачиваться на стороны, не подкрадывается ли какой лесной дурень. Чтобы встать и размять на нем свою ломоту, взбодриться перед дальнейшим вышагиванием неведомо куда. Хорошо привалиться спиной к старому мудрому дереву, править нулевым надфильком нож, проверяя острие на щеке…

Но вот так ночью, пусть и обложившись образками, пусть в дубовой рощице - месте, что не любит гнездиться нечисть, пусть с костерком, в который, кроме правильной "бездымки", подбрасывал и крошки ладана, но с вывертком, растеряв всю амуницию, машину и бригаду, так далеко от дорог… Непутевое дело.

Маленький бездымный костерок, обложенный со всех сторон камнями, плюнул искрой в сторону Бригадира. Костерок горел странновато - пламя опасливо косилось на вывертка, стараясь выпускать язычки подальше, будто пыталось привлечь внимание, наябедничать.

Прикрученный к жердине выверток усмехнулся, И Бригадиру показалось, что пламя опасливо съежилось. Потом принялось шарахаться, как живое, желающее бежать. Поднял голову, повел из стороны в сторону - щеки сквознячка не ощущали. Уловил краем глаза, как выверток, глядя на потуги огня, принялся дразниться: свернул губы трубочкой - то ли дунуть, то ли поцеловать. Пламя испуганно зашарахалось, потом расстелилось и стало подбираться к сапогам Бригадира.

Бригадир, не выходя из задумчивости, вяло ругнулся, но не отодвинулся, только показал краюшек древнего рубля с потертым лысым. Выверток ощерился, а пламя выровнялось. Тут Бригадира и "пробило на разговор", подбросил еще кусочек бездымки.

– Ну что ж за сволочь такая на мою голову, - пробормотал он. - Тут умотался - ног не чуешь, а этот - живчик! Все бы веселиться, душа копеечная. Тут всех Косей моих положили - бархатные были люди, добрейшие - слеза прошибает, когда думаю. А ты - выкидыш природы - ну, ни на грамм сочувствия!

Выверток что-то буркнул, как сплюнул. Не долетело. Словно лес устыдился, всосал звук и уже выплюнул сам куда-то за свои пределы, чтоб не мусорили таким. Думы не шумят, не спорят, не дерутся одна с другой, но свой след на лице рисуют. Надо уметь считывать. Но с лица вывертка ничего не считаешь - яблоко печеное, ни одна морщина не шевельнется.

– Бормочешь, нелюдь? Расплодилось вас… Не будь такой дорогостоящий, - мечтательно затуманил глаза Бригадир. - Не обещай Косям святости прикупить за твой счет… Эх! Потешил бы…

Бригадир врал - душой про Косек и думать забыл, просто использовал их, как всегда, пусть теперь по привычке, но к делу пытался подшить - на вывертка подвесить, "раскачать" его.