Герберт Франке - Наследники Эйнштейна

Джеймс снова осторожно осмотрелся. Но нет никого, кто обратил бы на него внимание. Верующие в первом ряду продолжали бормотать молитвы. Подрагивали язычки свечей.

Приняв внезапное решение, он сорвал пломбу, поднял крышку. Боковой винтик сидел некрепко. Джеймс вытащил его, вот перед ним колесики перемотки пленки, а вот и стальная пружина веерной диафрагмы. Он сразу определил причину поломки: в связующем рычажке между пуском и пружиной торчала обыкновенная канцелярская скрепка. Несколькими легкими движениями он привел камеру в порядок. Нажал на спуск... что-то щелкнуло, потом еще раз. Все верно, он убедился - время экспозиции полсекунды. Джеймс поставил фотоаппарат на место. Что, где-то открылась дверь? Вдруг загремел орган, страстно, торжествующе. И снова тишина. Джеймс посмотрел по сторонам и обнаружил люк, которого раньше не замечал. Из люка вниз вела лестница.

Первые шаги он делал еще в неверном свете свечей. Пониже горела матовая лампочка, и он начал осторожно ступать по ступенькам. Вдалеке доносились глухие голоса. Он пошел на неясные звуки, добрался до узкого коридора и тут разобрал слова:

...Дивергенция дэ равна четырем пи ро,

...Дивергенция бэ равна нулю...

Сделав еще несколько шагов, он оказался перед занавешенной дверью. Откинул тяжелую ткань. С покрытого бархатом кресла поднялся седовласый мужчина в длинном белом одеянии. Он сделал Джеймсу рукой знак молчать и прислушался. Отсюда хор было слышно отчетливо:

... вихрь векторного поля равняется единице, деленной на цэ,

скобка после дэ равно плюс четыре пи скобку закрыть...

Голоса умолкли, и мужчина обратился к Джеймсу, медленно выговаривая слова:

- Ты слышишь эти слова, сын мой? Да, ты слышишь их, но не понимаешь. Никто их не понимает, и тем не менее в них - все тайны этого мира!

Он говорил, словно в экстазе, закатив глаза, так что виднелись одни белки. Несколько погодя добавил:

- Добро пожаловать, сын мой. Я - Резерфорд. - Увидев, что Джеймс хочет что-то сказать, взмахнул рукой: - Молчи! Твое светское имя меня не интересует. Ты нашел путь к нам, и теперь ты один из нас. Ты получишь настоящее, исполненное смысла имя.

Он взял с одного из пультов старую потрепанную книгу и раскрыл ее. Джеймсу удалось бросить взгляд на титульный лист: "Кто есть кто в науке".

- Очередное незанятое имя - Дирак. Значит, отныне ты Дирак. Носи это имя с честью. А теперь пойдем со мной.

Не оглядываясь на Джеймса, он направился к ближайшей двери.

Сердце Джеймса забилось чаще. Может быть, от предощущения, что он, наконец, у цели, а может быть, от всех удивительных событий, так захвативших его. Он последовал за человеком, назвавшимся Резерфордом, и оказался вместе с ним в актовом зале. Последние ряды скамей были свободны, они сели. Впереди, у кафедры, стоял человек в очках с волосами до плеч - таких причесок давным-давно никто не носил. Речь его звучала приподнято:

-...и поэтому мы должны попытаться вникнуть в формулы и знаки, которые дошли до нас. Сейчас я обозначу символы, относящиеся к одному из великих чудес нашего мира - свету.

Подойдя к доске, он начертал:

Pq = A sin 2(xt), Gz = A sin 2(xt).

- Я попрошу вас сосредоточиться на минуту, а вы постарайтесь за это время углубиться в смысл этой формулы.

Минуту спустя лектор снова обратился к собравшимся:

- Я счастлив, что сегодня могу продемонстрировать вам действие одного из приборов, с помощью которых наши бессмертные предки подчиняли себе силы природы. Мы подойдем как никогда близко к сути вещей, и я убежден, что тем самым мы сделаем решающий шаг на пути к непосредственному их осознанию.

На столе стоял прибор величиной с телевизионный приемник. Он был заключен в серый корпус и с помощью кабельной нити соединен с панелью включения в ящичке. Над прибором возвышались два цилиндрических отростка, напоминающих орудийные стволы.

Лектор что-то изменил на панели включения. В зале стало темно. Раздалось тихое жужжание. Еще одно переключение. Лектор проверил угловое расстояние, бросил взгляд в перекрестие нитей прицельного устройства. Потом прикрыл крышкой телескопическое отверстие - и на проекционной плоскости появилось ослепительное белое пятно, вызванное блестящим лучом. Чем дольше всматриваешься в это пятно, тем явственнее ощущение, что окружающие тебя предметы пропадают: казалось, в пространстве свободно парит раскаленное добела облако. И только одно это облако и существует. Какой-то шорох, звук переключателя. Вокруг этого облака образовалась вдруг рамка, она постоянно увеличивалась в размерах, одновременно видоизменяясь: вот на стене, а точнее, над стеной появились яркие радужные полосы, а еще выше, над ними, бархатистый ореол дневного света. Это была картина неописуемой красоты - вне времени и вне пространства.

Но вот чудесное видение пропало. В зале снова вспыхнул свет. Лектор стоял у кафедры, воздев руки. Присутствующие тоже подняли руки ладонями вверх. И прозвучало негромкое проникновенное песнопение:

О ты, дух познания,

единство в многообразии,

в котором ты находишь выражение,

мы приветствуем каждое из твоих воплощений.

Будь славен ты, великий Ньютон!

И собравшиеся повторяли рефрен:

Будь славен ты, великий Ньютон!

Будь славен ты, великий Лейбниц!

Будь славен ты, великий Гейзенберг!

Славились сотни имен. Но вот конец:

Будь славен ты, великий Руссмоллер!

Да светит вечно твое пламя!

- Да светит вечно твое пламя! - повторил хор.

Лектор сошел с возвышения, но все оставались на своих местах. Послышался ропот, он усиливался, в нем появились требовательные нотки. Джеймс смог разобрать отдельные слова:

- Мы хотим видеть Руссмоллера!

Некоторые столпились у стальной двери в правом углу зала и, по-видимому, собирались открыть ее.

Лектор остановил их взмахом руки:

- Не сегодня: он погружен в размышления. Автоматика никаких помех этому процессу не допустит. Не исключено, он будет готов к визиту через неделю. Так возрадуемся же этому! А теперь расходитесь по домам! Исполнитесь стремления вновь пережить то чудо, которое вам дано было наблюдать сегодня, и вы увидите, что осознание снизойдет на вас подобно озарению!

Этим он, похоже, успокоил собравшихся. Тихо перешептываясь, они покинули зал.

- Чего они хотели? - спросил Джеймс, когда они с Резерфордом выходили из своего ряда.

- Видеть Руссмоллера, нашего пророка.

Джеймс недоверчиво поглядел на него:

- Здесь покоится его прах?

В глазах Резерфорда заплясали огоньки.

- Прах! - Он негромко рассмеялся. - Руссмоллер жив. Да, он пребывает здесь, у нас. Это чудо!

- Но ведь ему должно быть много больше ста лет!