Иннокентий Сергеев - Костры

10

Она встаёт первой и, подняв с пола рюмку, протягивает её. - Наливай. Я не двигаюсь. Она тихонько пихает меня ногой. - Это было что-то,- тяжело поднимаясь с пола, говорю я.- Жаль, что я не умею писать порнуху. Получилась бы потрясающая сцена. Я наливаю ей, пролив немного - руки почти не слушаются. - А ты попробуй,- советует она, отпивая.- Может быть, ты умеешь, просто не знаешь об этом? - Я уже пробовал,- говорю я.- Ничего не получилось. - Может быть, ты просто не знал, что такое настоящий секс? - Да нет, почему же,- говорю я,- знал. Но только понаслышке. - Давай выпьем, - предлагает она.- А потом пойдём покурим. Так ты пишешь книги? Мы выпиваем. - Удивительно, как быстро ты соображаешь,- говорю я.- Слушай, я снова тебя хочу. Это безумие какое-то. - Давай сделаем паузу,- шепчет она, приблизив своё лицо к моему лицу.- Я хочу курить. Мы выходим из ванной. В квартире темно. - Иди за мной,- тихо говорит она, взяв меня за руку. Я иду за ней. Мы входим на кухню, и она включает свет. - Ну конечно,- говорит она, увидев в моей руке бутылку и рюмки.- Это ты не забыл. А зачем нужна водка, ты помнишь? Я молчу, задумавшись. Потом говорю: - Для того чтобы её пить. - Неправильный ответ, - говорит она и хлопает меня ладонью по лбу.- Для того чтобы продезинфицировать твою рану! Марш за ватой! Я иду в ванную и возвращаюсь. Она сидит на табуретке, прислонившись спиной к стене, и курит. - Вот,- я протягиваю ей вату. Она кивает. - Положи пока. Я сажусь на табуретку и беру сигарету. Мы молча курим. Потом она гасит окурок и, оторвав кусок ваты, пропитывает его водкой и прикладывает к моей щеке. Я наполняю рюмки. - Пьянствовать, так пьянствовать,- говорю я, завинчивая крышку. - Сиди спокойно, не дёргайся!- говорит она. - Ну всё, хватит! - Нет ещё. Сиди спокойно! Я терплю ещё несколько секунд. - Ну всё!- отняв у неё вату, я выбрасываю её в раковину. - Ну что это за лечение!- сердится она. - Пей лучше,- говорю я, кивнув на её рюмку. - Может быть, ты хочешь поесть? И, не дождавшись ответа, она достаёт из холодильника салатницу. - Селёдка "под шубой". Остальное в комнате. - У нас что, Новый Год? - Нет, всего лишь новоселье. - Да? Но вы уже неплохо обжились,- замечаю я. - Ты же ещё не видел квартиры,- говорит она.- Ты видел только ванную. - Ещё прихожую,- напоминаю я.- А теперь и кухню. - Ну и как тебе? - Выглядит аппетитно,- говорю я, с удовлетворением глядя на стоящую передо мной салатницу. - Ну так чего ты ждёшь? Я приступаю к еде. Она наблюдает за мной. - А ты?- говорю я. Она отрицательно качает головой. - Нравится? - Потрясающе,- говорю я.- Надо же, майонез настоящий, а не какая-нибудь обезжиренная дрянь. - Ну конечно,- говорит она. - Значит, в этом мире осталось хоть что-то настоящее. Это обнадёживает. Она смеётся. Я наливаю ещё водки. - А ты знаешь, - задумчиво говорит она, наблюдая за тем, как я это делаю.- Я ведь уже выпила сегодня с гостями. - Ну и что,- говорю я.- А мне ещё ехать на машине. Но я же не комплексую. - А кто тебе сказал, что я комплексую? - Ты сама. - Вовсе нет. - Нет? - Нет. - Тогда давай выпьем,- я поднимаю рюмку. Мы выпиваем. - Селёдка превосходная,- говорю я, отодвигая салатницу.- Но если я съем ещё хоть немного, мне будет плохо, потому что я не успокоюсь, пока не доем всё без остатка. Она вопросительно смотрит на меня. - И что? - Убери, пожалуйста. Она задумывается на секунду-другую, потом кивает и убирает салатницу в холодильник. - Хорошо бы попить кофе,- говорю я. - Хорошо бы,- соглашается она. - А у тебя есть кофе? - Есть,- говорит она.- Ты даже можешь его сварить. - Нет. Не могу. Если я встану, то немедленно упаду. - Я тоже,- говорит она. - А кто же из нас сделает вылазку в комнату? - Зачем?- не понимает она. - За салатами,- говорю я.- Там ведь ещё есть салаты? - А,- говорит она.- Ну да. Наверное, есть. Если только мой муж не съел их во сне. Но раньше я за ним этого не замечала. - А может быть, он и не спит вовсе?- осторожно предполагаю я. - Может быть,- равнодушно отвечает она.- Но он так напился, что это уже всё равно. - Ну и ладно,- говорю я.- А водка у тебя ещё есть? - Есть,- говорит она.- Но по-моему, ты уже пьяный. - С тобой мне это не грозит,- возражаю я. - Да?- говорит она.- Ты так меня хочешь? - Спрашиваешь. Она отставляет свою рюмку. - Ну так чего же мы ждём? Она встаёт и садится мне на колени.

11

Я открываю глаза. За окном светает. Я лежу на полу кухни. Один. Мне холодно, потому что открыта форточка. Я закрываю глаза. Я снова открываю глаза. Открытая форточка. Я лежу на полу. Я пытаюсь пошевелиться. Мне холодно. Что со мной было? Я вспоминаю. Постепенно к моему телу возвращается способность двигаться, и вот, я уже могу подняться с пола. Я добираюсь до окна и закрываю форточку. Потом беру табуретку и, поставив её возле газовой плиты, включаю все четыре камфорки. Мне нужно согреться. И ещё выпить. На столе стоит почти допитая бутылка. Я беру её и, сев на табуретку у огня, пью из горлышка. Сейчас, сейчас я согреюсь. В квартире тихо. Я один. Уже почти рассвело, и мне холодно, но сейчас я согреюсь. Я допиваю бутылку и ставлю её на пол. Я почти согрелся. Остаётся вопрос: что она со мной сделала? Нужно ещё выпить. Мне нужно ещё выпить. В комнате. Там что-то должно быть. Я медленно поднимаюсь с табуретки и иду в комнату. Здесь темнее, потому что задёрнуты шторы, но в расщелину штор пробивается жиденький серый свет. На столе, заставленном грязной посудой, стоят какие-то бутылки, и кажется, там есть что-то. И еда. Я ищу вилку. Вилок много, но все грязные. Я беру блюдечко из-под кофейной чашки и, зачерпнув ей салат, ем. Боже, что я делаю? Я опускаю блюдце на стол. Так нельзя. Либо я сошёл с ума, либо я умер. Либо она так меня вымотала, что я уже не соображаю, что делаю. Я беру бутылку и пью водку из горлышка. Тепло медленно разливается по телу, и способность мыслить постепенно возвращается ко мне - я чувствую это, но связно думать ещё не могу. На диване спит мужчина и рядом с ним лежит женщина, которая запросто могла меня прикончить. Спасибо, что не прикончила. А может быть, наоборот. Я пью ещё. Потом ухожу на кухню и, вернувшись с вилкой, набрасываюсь на салаты и закуски. Я ем, стараясь жевать тише. Потом пью водку. Главное, влить в себя первые двести грамм, а там пойдёт легче. Допив бутылку, я опускаюсь на пол и, обхватив голову руками и тихо покачиваясь, пытаюсь вспомнить, как я здесь оказался. Я пришёл сюда за какой-то сумочкой, но что это была за сумочка... Вспомнил! Я поднимаюсь, иду в прихожую и, взяв сумочку и обувшись, выхожу из квартиры. Её зовут Оля. А как зовут женщину, которая спит сейчас в машине? И где я оставил машину? Я выхожу из подъезда и вижу, что оставил машину у подъезда. Елена спит. Я закуриваю и, сев на мокрый от росы капот, но ещё не чувствуя сквозь плотные джинсы сырости, сижу и курю, бессмысленно глядя перед собой. Со мной ещё никогда такого не было. Теперь я минимум на месяц свободен от каких-либо женщин, и в первую очередь, от этой, что спит за моей спиной в машине. Я докуриваю, но вставать лень. Оживлённо галдят проснувшиеся птицы. День, кажется, будет ясным. Мне зябко несмотря на алкоголь, или я уже не пьянею? Кажется, я абсолютно трезв. Надо идти в машину. Рядом со мной на белом капоте лежит сумочка - я ходил за ней, хотя, может быть, это и не та сумочка, а какая-нибудь другая, но не всё ли теперь равно. Мне становится смешно, и я смеюсь, потом достаю ещё сигарету, но едва закурив, выбрасываю её и иду в машину. Женщина на сиденье рядом со мной спит. Я раздумываю, стоит ли её будить. Наконец, решаю, что не стоит и, бросив сумочку на заднее сиденье, включаю зажигание. Зачем я ходил за этой сумочкой? Я отпускаю сцепление и давлю на газ. Машина рывком трогается с места. Так не годится. Нужно пристегнуться и не дёргать машину. Если меня остановят, то окажется, что я пьян, да к тому же не могу предъявить права. Только эту женщину, но она-то уж точно мне не поможет. Но зачем же я всё-таки ходил за этой сумочкой? Её зовут Оля. Теперь я знаю, что она есть.