Владимир Немцов - Рекорд высоты

Багрецов молчал. На лице его блуждала растерянная улыбка. Он что-то хотел сказать, но, видимо, не решался.

— Ну? — нетерпеливо спросил Бабкин. — Сдрейфил? Определенно!.. — добавил он свое любимое словечко.

Лицо Багрецова покрылось красными пятнами. Он медленно отвернулся и снова посмотрел вниз.

Да, он чувствовал страх. Ему было страшно и за себя и за товарища потому, что он понимал, в каком положении они сейчас находятся. Свободный полет этой автоматической метеостанции может продолжаться многие дни. Ее путь определяется капризами воздушных течений, и они бессильны хоть как-нибудь его изменить.

Багрецов приподнялся на локтях, затем опустил ноги в люк и стал спускаться вниз по тонкой алюминиевой лесенке.

Тимофей замер от неожиданности, готовый в любую минуту броситься за ним.

Сев на последней перекладине лестницы, Вадим молча смотрел на проплывавшие под ним поля. Он старался себя успокоить и подумать о том, что может случиться сегодня или завтра. В глубине души он даже был доволен собой. Он сумел побороть охвативший его страх, теперь почти спокойно сидел на тонкой жердочке и с высоты пятисот метров смотрел вниз.

Земля казалась ему свежей, умытой утренней росой. Где-то в стороне остались густые леса, сквозь них пробежала прямая и блестящая, как река, автомагистраль Киев — Житомир. Проплывали хутора, окруженные розовой пеной вишневых садов. У дорог цвели желтые сережки акаций. Ярко-красные мальвы жались к свежевыбеленным стенам хат.

Может быть, и не всё так подробно было видно с высоты, но воображение Багрецова дополняло этот пейзаж. Он осторожно поднялся вверх и молча сел у люка.

Бабкин чувствовал, что Дим обижен. Не надо было его упрекать в трусости. А теперь вот и не придумаешь, как бы загладить свою вину. Впрочем, он знал, что Дим незлобив и отходчив.

— Тим, а Тим! — и на самом деле услышал он, наконец, голос друга. — Вот что, Тим, — говорил Багрецов, стараясь казаться спокойным. — Мы находимся в гондоле стратостата, где установлена радиостанция, автоматически подающая сигналы погоды. Мне кажется, что стратостат рассчитан на подъем в верхние слои атмосферы без людей. Но… люди все-таки здесь оказались, вот почему стратостат и летит так низко. Надо как-то сообщить на полигон, что так получилось.

— Ты думаешь, что из-за нас метеостанция не может подняться выше? — обеспокоенно спросил Тимофей.

— Да, мне так кажется.

— Мы им сорвали испытания, — задумчиво проговорил Бабкин, смотря в одну точку.

— Но ведь мы же не виноваты, — смущенно заметил Вадим. — Мы хотели сделать как можно лучше.

— Сколько они к ним готовились, — не слушая его, продолжал Тимофей. Проверяли, рассчитывали… Я уверен, что таких стратостатов никто в мире и не строил. Определенно, — убежденно подчеркнул он, — это первый опыт. А мы… — Тим махнул рукой и с досадой добавил: — Да что там говорить!..

Внизу показалась река. Отраженный от воды золотой прыгающий зайчик ворвался сквозь люк в кабину, заметался на ребристом потолке и снова ускользнул.

«Бесполезный груз»

Прошло несколько часов в свободном полете.

Внизу проплывали леса и луга, пашни и нивы. Уносились вдаль села, деревни и хутора. Изредка в овальном отверстии люка показывался небольшой городок и тоже уползал в сторону.

Бабкин, выросший в деревне, в отличие от своего товарища-горожанина замечал многое из того, чего не видел тот.

С высоты в пятьсот метров он мог определить, хороши ли яровые, его радовали ровные, густо засеянные поля. Он видел свежие, еще не успевшие потемнеть столбы на колхозных улицах. По ним он определял, что в этом селении недавно построили электростанцию.

Встречались совсем новые деревни, светившиеся золотом свежеобструганного дерева. Только черные пятна давнишних пожарищ, остававшиеся в стороне, напоминали о том, что здесь проходила война. Тимофей опытным глазом определял богатства возрожденных после войны колхозов. Он сразу замечал вновь построенный скотный двор, молочную ферму, детский сад. Он видел свежий забор МТС, тракторы и машины, видел стада на водопое у реки, бахчи и огороды. Он знал, что всё это принадлежит колхозам, и хорошее чувство гордости за советских людей, строящих новую жизнь, возникало в нем.

— Смотри! — услышал он голос товарища.

Тимофей взглянул в сторону, куда указывал Вадим. По зеленому лугу бежала огромная тень, отбрасываемая их стратостатом.

Нет, конечно, так его нельзя было назвать. Тень, скользившая по траве, никак не могла быть тенью воздушного шара. В косых лучах восходящего солнца она казалась длинной темной сигарой, с утолщениями сверху и снизу. Их летающая лаборатория должна была иметь форму либо дирижабля, либо диска, что нетрудно будет узнать, когда солнце поднимется выше. Однако Тим предполагал, что скорее это должен быть диск с цилиндрической кабиной посредине. Иначе как бы мог разместиться в сигаре кольцеобразный коридор с движущимися рычагами? Бабкину многое стало понятным. И гофрированные стены, сквозь которые не проникает звук, потому что они окружены газом. И то, почему ход во внутреннюю кабину должен идти через широкую трубу, с двух сторон закрытую герметическими крышками.

Тим мысленно представлял себе, как устроена летающая лаборатория, в которой они находились.

Это, как ему казалось, был цельнометаллический дирижабль необычайной формы и сравнительно небольшого объема, рассчитанный на длительный полет в верхних слоях атмосферы.

Отсутствие винтомоторной группы и экипажа, применение очень легкой аппаратуры, являющейся основной нагрузкой этого своеобразного, управляемого на расстоянии летательного устройства, видимо, позволило бы ему подняться очень высоко, может быть даже туда, куда никогда не поднимались радиозонды, а тем более люди на обычных стратостатах. Но… сейчас эта летающая лаборатория ползет чуть ли не у самой земли, потому что в ней находятся люди, которые здесь совсем не нужны.

Чувствительные и надежные приборы автоматически передают по радио на землю не только показания температуры, давления, влажности, скорость воздушных течений, интенсивность солнечного сияния… Тимофей предполагал, что эта лаборатория рассчитана на возможность передачи и более сложных показаний, например: состава воздуха и многих других данных — иначе зачем же здесь столько непонятных приборов? «Здорово все-таки придумали наши инженеры, — размышлял Бабкин. — Стратостат без людей. И как это мы ухитрились испортить им испытания? Первые испытания!»

Чувство глубокой вины ни на минуту не покидало Бабкина.