Юрий Бурносов - Два квадрата (Числа и знаки - 1)

Ознакомительный фрагмент

- Ваш приезд, хире, был неожиданностью, - рассудительно толковал незнакомец за спиной. - А неожиданности вообще противны человеческой натуре, хире конестабль, и человек делает все, чтобы их предупредить. Вы ведь согласны со мной?

- Согласен, - сказал Бофранк, стараясь, чтобы его голос не выдал ни растерянности, ни испуга.

- Вы сразу показались мне рассудительным и достойным человеком, хире. Поэтому завтра утром вы соберетесь и уедете обратно. Мы не просим вас ехать тотчас же, на дорогах у нас шалят, и даже сам прима-конестабль самого герцога может оказаться обыкновенной жертвой разбойников.

- Вы угрожаете мне?

- Вы ничего не понимаете, хире. Я вас спасаю.

Голос умолк, и Бофранк решил было, что таинственный собеседник покинул его, но тот продолжил тихо и напевно:

- Именем Дьявола да стану я кошкой,

Грустной, печальной и черной такой,

Покамест я снова не стану собой...

Послышались тихие шаги, хлюпающие по грязи, и Бофранк удивился, как он не услышал их приближения. Тем временем организм завершил свои отправления, и конестабль, наконец, смог застегнуть штаны, взять в руку пистолет и покинуть вонючую уборную. Но догонять было уже некого, а может, давешний собеседник спрятался - в черной тени сараев, или согнанных к забору повозок, или поленницы... Прятался и улыбался, как улыбался бы и сам Бофранк, доведись ему обнаружить кого-то столь важного в столь глупом положении. И что это за стихи о кошке? Наговор?

Таращась во тьму, Бофранк, тем не менее, обошел двор и только тогда вернулся в дом. И только там, ворочаясь в постели под жаркой периной, сообразил, что голос - низкий, густой, с хрипотцой, - все же был женским.

К великому нашему прискорбию, должны мы сообщить Вам, что в Вашей стране от времен язычества все еще остается множество опасных лиходеев, занимающихся волшебством, ворожбой, метаньем жеребьев, варкою зелья, снотолкованием и тому подобным, каковых Божеский закон предписывает наказывать нещадно.

Послание Вормского Собора Людовику Благочестивому

ГЛАВА ВТОРАЯ,

в которой мы немного узнаем о прошлом Хаиме Бофранка,

обнаруживаем презлого карлика, встречаем молодого хире Патса

и ужасаемся находке, сделанной на леднике

Прима-конестаблю Хаиме Бофранку на святого Ардалия исполнилось тридцать шесть лет. Он родился в семье зажиточного университетского декана в веселое время Второго церковного бунта. С балкона своего дома на улице Виноградарей, что подле Иеранского университета, маленький Хаиме широко раскрытыми глазами смотрел на визжащих монахов, которых нагоняли угрюмые горожане с палками и ножами. Монахов связывали, грузили в большие повозки и везли прочь.

Особенно Бофранку запомнился один толстяк, в разорванной почти напополам сутане, чьи половины держались на теле лишь благодаря жесткому воротнику. Толстый монах, завидев набегающих из переулков горожан, бросился к высокой ограде, отделявшей дом декана от улицы. Он полез по железным прутьям, отчаянно цепляясь за кованые узоры, и преуспел в этом, добравшись почти до самого верха. Мальчик не знал, что произойдет, если монах попадет внутрь. Скорее всего кто-нибудь из прислуги выгонит его вон, на расправу толпе...

Монах уже перебрасывал свое тучное тело через острые верхушки ограды, когда снизу его поддели рыбацким крюком на длинной палке и потащили вниз. Толстяк истошно завопил, тараща глаза, по жирному подбородку текли слюни, а вниз, прямо в шевелящуюся массу людей, струей била моча. Наверное, монаха убили сразу же, потому что крик прекратился, как только он исчез из виду. Маленький Хаиме стоял, вцепившись в балконные перила, и смотрел, как толпа откатывается от ограды, словно морская волна во время отлива.

Это было в те дни, когда опальный Иньор Отшельник посвящал церковным деятелям немыслимые стихи:

А о епископе суд изреку вам свой:

Обманут им весь мир и даже дух святой,

Зане он напоял так свои песни лжой

И речью резкою и сладостью пустой,

Что гибельны они тому, кто их ни пой;

Зане он был скомрах пред глупою толпой

И хитрой лестию пленял сердца порой,

Зане дары от нас текли к нему рекой,

И из-за хитрости он сан обрел такой,

Что обличить его нет силы никакой.

А как накрылся он и рясой, и скуфьей,

Так в сей обители свет заслонился тьмой.

Зачем отец позволял мальчику видеть все это?

Наверное, затем, чтобы Хаиме многое понял. И старый декан оказался прав.

В четырнадцать лет, получив хорошее домашнее образование, Хаиме Бофранк был поставлен перед выбором дальнейших путей обучения. Ни торговля, ни дипломатия не привлекали его, к тому же с младых лет он страдал разнообразными хворями и крепостью здоровья не отличался. Домашний лекарь, хире Асланг, дважды спасал мальчика от неминуемой, казалось бы, смерти, и отец решил, что с таким здоровьем ему прямая дорога разве что в архивариусы или библиотекари.

Но Хаиме так не думал.

Несмотря на физическую слабость и хворобы, он брал уроки фехтования и дрался изрядно, с прилежанием учил языки, интересовался физическими опытами, химией. Отец не препятствовал, благо преподавателей в университете хватало, а заниматься с сыном декана многие из них почитали за честь.

Однажды вечером, когда отец, по обыкновению, работал в своем кабинете, Хаиме вошел к нему без стука. Все знали: когда отец работает, к нему лучше не входить никак - ни со стуком, ни без стука, а уж коли вошел, то имей к тому очень и очень весомое основание.

Хаиме такое основание имел.

- Добрый вечер, отец, - сказал он, словно они и не виделись чуть менее часа назад за чаем.

- Что такое? - с недовольством спросил старший Бофранк, продолжая писать.

- Я хотел попросить вашего позволения на учебу.

- Я, кажется, никогда не препятствовал тебе в учебе... Зачем тогда позволение?

- Это учеба иного, особого рода, - сказал Хаиме и положил перед отцом городскую газету. - Вот здесь, в нижнем углу.

Тот положил перо на серебряную подставочку в виде арфы и прочел указанное:

- "Секуративная Его Величества палата объявляет о наборе на обучение граждан не старше 30 лет, но не моложе 15, кто видит в себе способности изыскания врагов государства, злых и дурных людей, а также восстановления справедливости". До чего безграмотно составлено... И что, мальчик, ты пришел испросить моего разрешения пойти учиться в эту... Секуративную Палату?

- Да, отец, - отвечал Хаиме с легким поклоном. - В академию при оной.

- Это неожиданно. - Декан отложил газету и внимательно посмотрел на сына. - Что тебе в том?

- Думаю, это интересное занятие, отец.

- Интересное? Это значит полностью посвятить жизнь копанию в грязи, в мерзости! И потом - ты слишком юн!