Джон Уиндем - Миры Джона Уиндема, том 4

– К кому же? К чему? Не понимаю!

– Чего ж тут не понять? К Чокки, ясное дело.

Я воззрился на нее:

– Какой бред! Чокки просто… ну, не знаю, кто он такой… то есть – она… оно… Его нет, просто нету.

– Что с того? Для Мэтью он есть – значит, есть и для Полли. Ты сам сказал, они всегда ладили. Полли восхищается Мэтью. Он все ей говорил, она ему помогала и очень этим гордилась. А теперь у него новый друг. Она не нужна. Как тут не взревнуешь?

Я растерялся.

– Вот теперь ты говоришь так, словно Чокки на самом деле есть.

Мэри взяла сигарету.

– Что значит – «есть»? Бесы и ведьмы есть для тех, кто в них верит. И Бог тоже. Для тех, кто живет верой, неважно, что есть, чего нет. Вот я и думаю – правы ли мы? Мы ему подыгрываем, он все больше верит, Чокки все больше есть… Теперь и для Полли он есть – она ведь к нему ревнует. Это уже не игра… Знаешь, мне это не нравится. Надо бы посоветоваться…

Я понял, что на сей раз она говорит серьезно.

– Ладно, – сказал я, – может быть… – Но тут раздался звонок.

Я открыл дверь и увидел человека, которого несомненно знал, но никак не мог припомнить. Я уж было подумал, что он связан с родительским комитетом, как тот представился сам.

– Здравствуйте, мистер Гор. Вы, наверное, меня не помните. Моя фамилия Тримбл, я преподаю математику вашему Мэтью.

Когда мы вошли в гостиную, Мэри его узнала.

– Здравствуйте, мистер Тримбл. Мэтью наверху, готовит уроки. Позвать его?

– Нет, миссис Гор. Я хотел видеть именно вас. Конечно, из-за него.

Я предложил гостю сесть и вынул бутылку виски. Он не возражал.

– Вы чем-то недовольны, да? – спросил я.

– Что вы, что вы! – поспешил заверить мистер Тримбл. – Совсем нет. Надеюсь, ничего, что я зашел? Я не по делу, скорей из любопытства. – Он снова помолчал, глядя то на меня, то на Мэри. – Это вы математик, да? – спросил он меня.

Я покачал головой:

– Не пошел дальше арифметики.

– Значит, вы, миссис Гор?

Теперь головой покачала она:

– Что вы, мистер Тримбл! Я и арифметики-то не знаю.

Тримбл удивился, даже как будто огорчился.

– Странно, – сказал он, – а я думал… Может, у вас есть такой родственник или друг?…

Головой покачали мы оба. Мистер Тримбл удивился еще больше.

– Странно… – повторил он. – Кто-нибудь ему да помогал… верней, подавал мысли… как бы тут выразиться… – он заторопился. – Я всей душой за новые мысли! Но, понимаете, две системы сразу – это скорей собьет ребенка, запутает… Скажу откровенно, ваш Мэтью не из вундеркиндов. До недавних пор он учился как все – ну, чуть лучше. А теперь… Как будто его кто подталкивает, дает материал, но слишком сложный… – Он снова помолчал и прибавил смущенно: – Для математического гения это бы ничего… он бы даже удовольствие получал… а для вашего Мэтью трудновато. Он сбивается, отстает.

– Я тоже буду с вами откровенным, – отвечал я. – Ничего не понимаю. Он что, рвется вперед, перепрыгивает через ступеньки?

– Нет, нет! Тут просто столкнулись разные системы. Ну, словно думаешь на двух языках сразу. Сперва я не понимал, в чем дело, а потом нашел обрывки черновика. Вот, взгляните.

Он склонился над бумагой и писал не меньше получаса. Мы явно разочаровали его, но кое-что я понял и перестал удивляться путанице в голове у Мэтью.

Тримбл касался недоступных мне областей математики, и я простился с ним не без облегчения. Однако нас тронуло, что он ради Мэтью тратит собственное время, и мы обещали разобраться в этой истории.

– Прямо не пойму, кто бы это мог быть, – сказала Мэри, когда мы вернулись в гостиную. – Вроде бы он мало кого видит…

– Наверное, у них в школе есть вундеркинд, – предположил я. – Заинтересовал его вещами, которые ему еще не осилить. Правда, я никого такого не припомню. Ну да ладно – попробую допекаться, в чем тут дело.

Я отложил это до субботы. Когда Мэри убрала со стола и увела Полли, мы с Мэтью вышли на веранду. Я вынул карандаш и нацарапал на полях газеты:

ДНДДННДД

– Что это? – спросил я.

– Сто семьдесят девять, – сказал Мэтью.

– А почему бы просто не написать 179?

Мэтью объяснил мне двоичную систему – примерно как Тримбл.

– Что же это, легче, по-твоему? – спросил я.

– Не всегда, – сказал Мэтью, – делить трудно.

– Зачем же идти кружным путем? Разве по-обычному не проще?

– Понимаешь, так ведет счет Чокки. Он не умеет по-нашему. Он говорит, очень глупо возиться с десятью дурацкими цифрами потому, что у нас десять пальцев на руке. Тут и двух пальцев хватит.

Я смотрел на бумажку и думал, как быть. Значит, Чокки… Мог бы и сам догадаться.

– Что ж, когда Чокки считает, он так и говорит Д и Н?

– Ну, вроде того… Не совсем… Это я их зову Д и Н – вместо «да» и «нет», чтоб легче было.

Я раздумывал, как справиться с новым вторжением Чокки; надо полагать, вид у меня был растерянный – и Мэтью снова стал терпеливо объяснять.

– Понимаешь, папа, сто – это ДДННДНН. Начинай справа. 1 – нет, 2 – нет, 4 – да, 8 – нет, 16 – нет, 32 – да, 64 – да. Сложи все Д, получишь сотню. Так все числа можно написать.

Я кивнул:

– Ясно, Мэтью. А теперь вот что скажи – как ты это узнал?

– Я же говорил, папа! Так Чокки считает.

Мне снова захотелось усомниться в существовании Чокки, но я рассудительно сказал:

– Ну а он откуда взял? Вычитал где-нибудь?

– Не знаю, папа. Кто-нибудь его научил, – неуверенно отвечал Мэтью.

Я вспомнил кое-какие математические загадки, которые задал мне Тримбл, выложил Мэтью и не удивился, что для Чокки и это – дело привычное.

Вдруг Мэтью как-то встряхнулся и пристально взглянул на меня.

– Папа, ты ведь не думаешь, что я сумасшедший?

Я смутился; мне казалось, что я сумел это скрыть.

– Ну что ты! Кто тебе это сказал?

– Колин.

– Ты не говорил ему про Чокки?

– Нет! Я никому не говорил, только тебе и маме… И Полли, – печально прибавил он.

– Молодец, – похвалил я его. – Я бы тоже никому не сказал. А что же Колин?

– Я его спросил, может, он слышал – есть люди, у которых внутри кто-то разговаривает? – серьезно объяснил Мэтью. – А он говорит, не слышал, и вообще это первый признак у сумасшедших. Этих, которые слушают голоса, сажают в сумасшедший дом или жгут, как Жанну д'Арк. Ну, я и хотел узнать…

– А, вон оно что! – сказал я уверенным тоном, который не соответствовал моим чувствам. – Это совсем другое дело. – Я лихорадочно и тщетно искал мало-мальски убедительную разницу. – Он имел в виду голоса, которые пророчат или, скажем, подбивают людей на всякие глупости. Те голоса ни о чем не спрашивают и не учат бинарной системе. Наверное, он читал про такие голоса, а тебя не совсем понял. Ты не беспокойся, не стоит.