Уильям Тенн - Миры Уильяма Тенна. Том I

Вторая причина одновременно и более важная, и труднее объясняемая. Как нам сказал вчера офицер на инструктаже, имелось довольно странное представление — почти предрассудок, — суть которого сводилась к тому, что если достаточно тщательно скопировать лицо героя, его тело, метаболизм и даже извилины коры головного мозга, то в результате тоже получится герой. Разумеется, исходная личность никогда не восстановится — ведь она образуется за долгие годы специфического окружения, и на нее влияют десятки других, едва уловимых факторов — но биотехники не исключали пусть слабой, но все же вероятности того, что частичка храбрости заключена в самой структуре тела…

Что ж, по крайней мере, эти зомби не выглядят как зомби.

Поддавшись внезапному порыву, я вытащил из кармана несколько свернутых в трубочку листков с нашими командировочными предписаниями, сделал вид, будто читаю один из них и неожиданно выпустил листок из пальцев. Тот по спирали полетел на пол, но Роджер Грей мгновенно его поймал и протянул мне с той же небрежной и энергичной грациозностью. Я взял листок, и на душе у меня потеплело. Мне понравилось, как он двигается — так и должен двигаться второй пилот.

— Спасибо, — сказал я.

Он лишь кивнул.

Потом я присмотрелся к Юсуфу Ламеду. Да, в нем тоже было это. Не знаю, как это назвать, но в нем таилось нечто, чем обладают все первоклассные стрелки. Это почти невозможно описать, но когда входишь в бар в какой-нибудь зоне отдыха, скажем, на Эросе, то среди пяти сидящих за стойкой «рогаточников» безошибочно определяешь стрелка. Это что-то вроде тщательно загнанной внутрь нервозности или висящего на волоске абсолютного спокойствия. Чем бы это ни было, это именно то, что требуется, когда сидишь, держа палец на пусковой кнопке, а корабль только что завершил серию нырков, уверток и разворотов, подошел к противнику чуть ближе предельной дальности выстрела и уже начинает новую серию нырков, уверток и разворотов, но уже в обратном направлении. В Ламеде это ощущалось настолько сильно, что я уже сейчас готов был поставить на него в состязании с любым другим стрелком ВСЗ, которого видел в работе.

С астрогаторами и инженерами иначе. Чтобы их оценить, нужно взглянуть, как они ведут себя в напряженной ситуации. Но даже сейчас мне понравились спокойствие и уверенность, которыми Ванг Хси и Вейнстайн ответили на мой испытующий взгляд. И сами они тоже.

С моих плеч словно свалилась сотня фунтов груза. Впервые за несколько дней я расслабился. Мне действительно понравился экипаж, и неважно, зомби они или нет. У нас все получится.

Я решил сказать им об этом.

— Парни, — начал я, — думаю, мы по-настоящему сработаемся. Кажется, у нас есть все, чтобы составить безупречный экипаж. И вы увидите, что я…

И тут я запнулся. Холодное, слегка насмешливое выражение их глаз. То, как они переглянулись, когда я сказал, что мы сработаемся… переглянулись и едва заметно фыркнули. Я осознал, что никто из них, войдя в комнату, не произнес и слова: они лишь наблюдали за мной, и теплоты в их взглядах я не заметил.

Я смолк и медленно набрал полную грудь воздуха. До меня впервые дошло, что до сих пор меня тревожила лишь одна сторона проблемы, возможно даже, наименее важная. Меня волновало, как я на них отреагирую и насколько смогу воспринять их в качестве членов экипажа. Они же зомби, в конце концов. И мне даже в голову не приходило задуматься о том, что они испытывают по отношению ко мне.

А в их отношении ко мне явно ощущалось нечто очень неправильное.

— В чем дело, парни? — спросил я. Все они взглянули на меня испытующе. — Что у вас на уме?

Они все смотрели на меня и молчали. Вейнстайн сжал губы, откинулся на стуле и стал покачиваться на задних ножках. Стул заскрипел. Никто из них ничего не ответил.

Я слез со стола и стал расхаживать по классу. Они следили за мной взглядами.

— Грей, — сказал я наконец. — У тебя такой вид, словно тебя гложет большая проблема. Не хочешь поделиться со мной?

— Нет, командир, — обдуманно ответил он. — Я не хочу вам о ней рассказывать.

Я скривился.

— Если кто-нибудь захочет что-то сказать — что угодно, — то это останется между нами. Сейчас мы также забудем о таких вещах, как должности и уставы ВСЗ. — Я подождал. — Ванг? Ламед? Быть может ты, Вейнстайн?

Они молча смотрели на меня. Вейнстайн покачивался на скрипящем стуле.

Их молчание сбило меня с толку. Ну какую обиду они могли затаить на меня? Мы же никогда прежде не виделись. Но одно я знал совершенно точно: я не пущу на борт «рогатки» экипаж, молчаливо и столь единодушно затаивший в себе недовольство. Я не собираюсь пахать пространство, когда в спину мне смотрят такими глазами. Гораздо эффективнее будет подставить голову под линзу «ирвингла» и нажать кнопку.

— Слушайте, — сказал я. — Я совершенно серьезно предлагаю на время позабыть о званиях и уставах. Я хочу командовать кораблем, на борту которого все хорошо, и я должен знать, в чем дело. Мы будем жить, все пятеро, в условиях такой тесноты, которую мне даже вспоминать не хочется; мы будем управлять крошечным кораблем, чья единственная задача заключатся в том, чтобы пробиться на огромной скорости сквозь огневой заслон и защитные устройства большого вражеского корабля и сделать по нему единственный сокрушительный выстрел из единственного большого «ирвингла». Нам придется ладить между собой, хотим мы этого или нет. Если же у нас этого не получится, если между нами встанет невысказанная враждебность, то корабль не сможет действовать с максимальной эффективностью. В таком случае мы будем обречены на гибель еще не…

— Командир, — внезапно произнес Вейнстайн, с громким стуком опустив на пол передние ножки стула, — мне хочется задать вам один вопрос.

— Конечно, — отозвался я, облегченно выдохнув. — Спрашивай о чем угодно.

— Командир, когда вы думаете о нас или упоминаете нас в разговоре, то какое слово используете?

Я взглянул на него и тряхнул головой:

— Что?

— Когда вы говорите или думаете о нас, командир, вы называете нас «зомби»? Или «нулями»? Вот что я хочу знать, командир.

Он произнес это столь вежливо и ровно, что до меня далеко не сразу дошла полная значимость его вопроса.

— Лично я считаю, — заметил Роджер Грей чуть менее вежливо и ровно, — что наш командир из тех, кто называет нас «тушенкой». Верно, командир?

Юсуф Ламед скрестил на груди руки и словно задумался над это проблемой.

— Думаю, ты прав, Родж, — произнес он наконец. — Он как раз из таких типов. Определенно из таких.

— Нет, — возразил Ванг Хси. — Такими словами он не пользуется. «Зомби» — да, «тушенка» — нет. По тому, как он разговаривает, мне ясно, что он не сможет разгневаться настолько, чтобы приказать нам убираться обратно в банку. И вряд ли он очень часто называет нас «нулями». Он из тех парней, которые, теребя за пуговицу командира другой «рогатки», говорят: «Слушай, какой потрясающий экипаж зомби мне достался!» Я его таким вижу. Зомби.