Клиффорд Саймак - Способ перемещения

— Я имею ввиду средство передвижения. Оно твое?

— Так, друг. Пришло в негодность и стало неуправляемым.

— Я спускаюсь, — предупредил я. — Ты под прицелом. Учти, одно движение — и…

— Иди сюда, — просвистело существо. — Буду лежать без движения.

Я быстро пересек вершину дюны. Пригнувшись, стал спускаться по склону. Дуло ружья было направлено в ту затененную точку, откуда шел скрипучий голос.

Я соскользнул в ложбину и затаился, стараясь разглядеть собеседника. И, наконец, я увидел его — темное неподвижное пятно.

— Эй! — позвал я. — Теперь давай ты.

Пятно вздулось, потом приняло прежнюю форму и вновь замерло.

— Не могу!

— Ладно. Не вздумай шевелиться.

Я сделал короткую перебежку. Пятно не двигалось, даже не дрогнуло.

Теперь я мог лучше разглядеть существо, распластавшееся передо мной. Из его головы — если только это была голова — во все стороны торчали щупальца, безжизненно лежавшие на земле. Голова переходила в суживающееся к концу туловище. Я заметил, что у него были короткие ноги без ступней. Рук не было. Вероятно, с такими щупальцами уже нет нужды в руках. На нем не было ни одежды, ни снаряжения. В щупальцах я не увидел никакого оружия или инструмента.

— Что у тебя стряслось? — спросил я.

Щупальца поднялись, извиваясь подобно клубку змей. Вновь раздался свистящий голос:

— Почва не для меня. Только взрыхляю и тону в ней.

— Ну что, поднять тебя?

— Не принесет пользы. Почва вновь затянет. Друг большого роста, — просвистело существо. — Но хватит ли у него силы?

— Чтобы перенести тебя?

— Да, на твердую поверхность.

— А где же ее взять…

— Так друг не отсюда?..

— Нет, — ответил я. — Я надеялся, что, может быть, ты…

— Как ты мог подумать? — возмутилось существо.

Я приблизился и сел рядом с ним.

— А твой корабль? Может, отнести тебя к нему?

— Не поможет. Не двигается.

— А пища, вода?

Я был особенно заинтересован в воде.

— Путешествую в своей второй сущности и не испытываю ни голода, ни жажды. Защита в открытом космосе и немного тепла — вот все, в чем нуждаюсь.

Ну вот, еще один на мою голову!.. Я мог бы перенести его к моим спутникам, но что это даст?.. Однако нельзя же просто так повернуться и уйти, оставив его одного. Любое живое существо заслуживает, по крайней мере, того, чтобы кто-нибудь дал ему понять, что его жизнь все-таки что-то значит.

— Между прочим, меня зовут Майк, — сдался я.

— Майк, — проговорил он, приноравливаясь к непривычным звукам. Он просвистел это слово так, что его можно было принять за все что угодно, но только не за человеческое имя. — Нравится. Доступно для произнесения. А мое имя? Сложная основа — описание структуры моего организма. Понятно только моему народу. Пожалуйста, выбери для меня имя по вкусу. Короткое и простое, прошу.

Конечно, было смешно вообще затевать разговор об именах. Как это ни забавно, но я даже не собирался представляться. Мое имя вырвалось у меня само собой, почти инстинктивно. Назвав себя, я удивился этому. Но теперь, когда знакомство состоялось, я почувствовал себя спокойней.

— Что если я буду звать тебя Свистуном? — спросил я, но тут же прикусил язык. Конечно, это было не самое подходящее имя. Но он пошевелил похожими на змей щупальцами и несколько раз повторил слово.

— Отлично, — заявил он. — Подходяще! — И добавил: — Привет, Майк!

— Привет, Свистун!

Я зарылся ступнями в песок и наклонился, чтобы схватить Свистуна обеими руками. Мне удалось водрузить его на спину. Он оказался тяжелее, чем я ожидал, удержать его круглое туловище было непростым делом. Кое-как я все же приноровился и начал подниматься вверх по дюне. Песок рассыпался под ногами, увязавшими по щиколотку; мне приходилось бороться за каждый дюйм — подъем оказался тяжелее, чем я предполагал.

Наконец, я достиг гребня дюны и, осторожно опустив Свистуна на землю, упал на песок, тяжело дыша.

— Слишком много хлопот из-за меня, — сказал Свистун.

— Нам уже недалеко.

Я перевернулся на спину и уставился на небо.

— Твоя родина где-то здесь? — спросил я.

— Нет, далеко, — ответил Свистун. И он проговорил это так, что у меня пропала охота продолжать распросы. Если ему не хотелось говорить о том, откуда он родом, то я не настаиваю. Может быть, он в бегах, или эмигрант, или изгнан. Все было возможно. Космос полон бродяг, для которых нет дороги домой.

— Майк, — внезапно позвал меня Свистун, — мы не одни.

Я резко повернулся, схватив ружье.

Над той самой дюной, куда упал корабль Свистуна, висело колесо. Большое блестящее колесо с зеленой точкой в центре, ярко сверкавшей в лунном свете. Обод колеса достигал десяти футов и был соединен с пятном в центре сотней серебряных спиц.

Колесо не двигалось. Оно парило в воздухе над дюной. Я был уверен, что оно наблюдает за нами.

— Давай вниз, — сказал я Свистуну. — Прячься!

Он пошевелил щупальцами, выражая несогласие.

— Имею оружие, можно воспользоваться.

— Ты же сказал, что безоружен!

— Враки, — весело просвистел он.

— Ты мог напасть на меня, — рассерженно сказал я.

— Нет, — ответил он. — Пришел как друг. Если бы я сказал правду, ты бы не подошел.

Я решил пропустить это мимо ушей. Пусть он схитрил, но он на моей стороне.

Кто-то позвал меня, и я резко повернул голову. На вершине соседней дюны стояла Сара, а слева от нее я увидел две торчащие над гребнем головы.

— Убирайтесь отсюда, — крикнул я Саре и Тэкку.

За спиной что-то щелкнуло, и я резко повернулся. По серебряной паутине, натянутой между ободом и центром колеса, из зеленого сгустка опускалось, сползало на нас нечто, похожее на каплю. Форма капли и особенно то, как она стекала по паутине, напоминало паука. Но это не было пауком. Паук показался бы красавцем по сравнению с тем уродом, который спускался по паутине. Вниз сползало трясущееся, безобразное существо, похожее на слизняка. У него было с дюжину рук и ног, и на одном конце капли я разглядел то, что можно было назвать лицом. Нет слов, чтобы описать то ощущение гадливости, которое вызывало лицо. Меня охватило единственное желание — оказаться как можно дальше от этого места.

Слизняк издавал звуки, от которых у нас звенело в ушах. В этих воплях слышался скрежет зубов, размалывающих кости, и чавканье шакала, жадно раздирающего разлагающуюся добычу, и озлобленное рычание. Все эти звуки раздавались одновременно, а не поочередно, или, может быть, одновременно напоминали и то, и другое, и третье, так что, думаю, что если бы мы слушали дольше, наверняка бы распознали бы и новые ноты.