Илья Рясной - Охота на уродов

- Тебе чего. Хорь? - спросил Туман, поднимаясь. Послышался визг - это Кикимора попыталась вцепиться ногтями в лицо одного из хоревских подручных, но получила кулаком по ребрам.

- Давно мечтал позырить, как тебя отпидорасят, Туман, - язык у Хоря немного заплетался, он только что принял со своими верными оруженосцами на грудь стакан левой азерской водки, и теперь злобное веселье одолевало его и толкало на подвиги. - Ты у нас Леня. Будешь Лена.

Кикимору прижали двое у кустов и с интересом, сопя, исследовали ее девичье тело.

Шварц, до того накупавшийся всласть и мирно загоравший, присел на коленях, напряженно оглядываясь и нащупывая в своей одежде припасенный кастет. Но шансов отбиться у него было мало. У Хоревских прихвостней были короткие дубинки, да еще блеснул нож.

По сигналу - залихватскому хулиганскому свисту - шобла устремилась на врага. Шварц легко вскочил и с треском впечатал кастет в первый же лоб. Тут же получил дубинкой по голове и рухнул на колени. Далее последовал пинок по ребрам. Он сгруппировался, понимая, что подняться ему не дадут и остается только крутиться на земле, чтобы получить меньше ударов и выжить.

И тут послышался грохот.

Сперва никто ничего не просек. Самый сообразительный, Хорь понял все первым и, увидев направленный ему в живот ствол, неуклюже прыгнул в сторону и припустился прочь.

Шоблу уговаривать долго не надо было. Парни бросились врассыпную, унося ноги.

Туман, который, уходя из подвала, засунул за пояс пистолет, теперь, счастливо улыбаясь, целился в спину убегающему Хорю. Нажал на спусковой крючок. Пистолет отрывисто пролаял еще два раза.

- Ушел, сука!

- И хрен с ним, - трогая разбитую губу, произнес Тюрьма.

- Бля, мог бы завалить щегла! - обиделся Туман на оказавшегося слишком шустрым Хоря.

- Ага, - закивал Тюрьма. - А потом бы тебя легавые загребли.

Туман перевел дыхание. И почесал затылок. Такая постановка вопроса ему в голову как-то не приходила. Но сейчас он прикинул, что Тюрьма прав. Убивать Хоря на глазах у всех было опрометчиво.

- А если его вечером завалить? - предложил Туман. - Я знаю, где он живет.

- Да на хрен? Он теперь пуганый. - Тюрьма сплюнул кровавый сгусток.

- А как эти пидоры бежали!

- Меньше чем трое на одного наваливаться им западло! - буркнул Тюрьма. Голова шумела, удар по ней был существенный.

- Так их! - Туман пнул ногой старую шину, в которой зияла дыра - туда вошла пущенная для острастки первая пуля.

Кикимора всхлипывала, пытаясь восстановить целостность разодранного купальника.

- Пошли отсюда! - прикрикнул Туман.

***

У Кикиморы болела вся филейная часть. Ее папаша, вечно хмурый и нередко пьяный работяга с фарфорового завода, когда дочка пришла в третьем часу ночи, взял ремень и выпорол ее почем зря.

- Шалава растет, ух! - погрозил он ей ремнем и цыкнул на двух ее маленьких братьев, испуганно выглядывающих из спальни. - Не хватало еще, чтобы дочь на Тверской стояла!

- И встану! - с вызовом воскликнула она.

- Ах ты, - он опять замахнулся ремнем.

- Хватит - воскликнула мать, кутаясь в халат. - Она больше не будет.

Папаша вопросительно посмотрел на дочь.

- Буду, буду, буду! - закричала Кикимора.

- Вот блядь выросла! - папаша хлестнул ее по щеке, потом обреченно махнул рукой, обернулся и пошел в спальню.

Кикимора поплелась к себе в комнату, держась за больное место, упала на кровать и лежала, всхлипывая:

- Гад, гад, гад...

Папашка охаживал ее не первый раз. Конечно, обо всех ее выходках он не знал. Но того, что знал, было вполне достаточно для нервной трясучки. Еще три года назад его вызывали в милицию, уведомили, что дочурку застукали в подворотне, когда она нюхала клей с пацанами. От рук она отбивалась чем дальше, тем больше. Школу бросила. Проработала продавщицей три недели, но ее выгнали за отсутствие малейшего желания работать. А полгода назад он увидел у нее в сумке шприц и выпорол так, что она не могла две недели присесть. Ушла тогда из дома и жила в подвале дней десять. Потом заплесневела там, потянуло на нормальную еду, в домашний уют. И вернулась. Отец, осунувшийся и изнервничавшийся, ни слова не сказал ей тогда, пальцем не тронул. А мать все плакала.

Ох, как же болела задница! Ремень у отца был армейский, пригодный для таких экзекуций. И хлестал папашка со знанием дела.

- Ненавижу, ненавижу, - хлюпала она носом. Действительно, из глубин ее души поднималась мутная острая ненависть. Кикимора лежала и мечтала, что будет бить папашу ногами, а тот будет просить прощения. Убила бы... Убила...

В семье Кикимора чувствовала себя чужой. Ее злила курица-мать, которая все кудахтала, что желает ей только добра, выводил из себя раздражительный отец, приводил в бешенство сопливый мелкий братишка, все время ноющий.

Уткнувшись в мокрую подушку, она все-таки заснула. Сон был глубокий. В нем были кошмары, но утром она их не могла вспомнить. Кожа саднила, в одном месте ремень рассадил кожу до крови Она проглотила яичницу с томатами, которую приготовила мать.

- Ну и что ты дальше собираешься делать? - начала набивший оскомину разговор мать.

- А ниче, - ответила Кикимора.

- Ты о будущем думаешь?

- Да ладно, - отмахнулась Кикимора, набивая рот.

- Чем ты будешь заниматься?

- Квартиры грабить, - вдруг брякнула Кикимора.

- Дура!

- Пока, - Кикимора поднялась со стула и устремилась из квартиры.

В подвале все собрались давно. Разговор зашел о том же, о чем спрашивала Кикимору мать, - что делать дальше.

- Надо дела делать, - гундосил снова Туман. Его распирало оттого, что они являются обладателями огромного богатства - пяти стволов и нескольких коробок патронов - и не могут его употребить в дело. Наверное, так чувствует себя евнух, охраняющий гарем, падкий до женского пола и не способный ни на что.

- А если сберкассу взять, - предложил Туман.

- Какую сберкассу? - возмутился Тюрьма. - Ты с трех метров в Хорька не попал! А менты со стволами выскочат - чего ты делать будешь?

- Ты недавно ментов собирался валить, - огрызнулся не терпящий противоречий Туман.

- Я и сейчас согласен.

- Да, - задумался Туман. - Нужно потренироваться.

- Как? - не понял Тюрьма.

- Ну, грохнуть кого-то.

- Ну ты даешь, - протянул Шварц.

- Кому даю - мое дело, - кинул зло Туман. - Завалим, посмотрим, как оно, в натуре.

- А кого? - с сомнением произнес Тюрьма.

- А давайте папашу моего! - подала голос Кикимора.

- Кого? - удивился Тюрьма.

- Предка. Козел, житья не дает. Во, - она стянула джинсы и продемонстрировала исполосованный отцовским ремнем зад.

- Не. Сразу нас найдут, - отмахнулся Туман.

- Не найдут, - закапризничала Кикимора.