Узник Марса - Эдмонд Мур Гамильтон

Этот месяц, действительно, был периодом напряженной и разнообразной деятельности для Марлина и Уайтли, для Рэндалла и меня; эти безумные четыре недели, прошедшие с того дня, когда Марлин предложил великий план Всемирному Правительству. Весь этот месяц мы и весь мир бились над постройкой корабля, который должен был унести нашу четверку в глубины Космоса в попытке уничтожить чудовищный луч, раскручивавший Солнце, обрекая человечество на гибель. И каждый день период обращения Солнца вокруг оси сокращался еще на 4 часа. Инструменты доктора Уайтли фиксировали невидимую разрушительную работу чужого разума. Луч с Нептуна упирался в Солнце, раскручивая его, как волчок. Период обращения Солнца составлял уже всего 18 дней и 4 часа, часики тикали, отсчитывая последние дни Солнечной системы, волна времени несла нас на гребне неизбежности к погребальному костру рождения двойной звезды.

Весь мир знал об этом, и все стремились помочь нам. Доктор Марлин возглавил строительство, опираясь на своего помощника, Рэндалла, которого я встретил тут в первый раз и обнаружил, что это веселый рыжий парень моих лет. После консультаций с лучшими инженерами мира Марлин и Рэндалл избрали для нашего корабля форму многогранника. Такая форма, как было установлено, может противостоять перегрузкам при ускорении намного лучше, чем сферическая. Наш корабль был рассчитан на маневры как в свободном пространстве, так и в гравитационном поле планет, на любые мыслимые ускорения и их перепады.

Одновременно с работой над формой корабля началась работа над его внутренним устройством. Президент внес предложение, и мы согласились монтировать корабль на громадной плоской крыше здания Правительства Земли. Лучшие ученые и инженеры Земли прибыли для участия в строительстве космолета. Мы ни в чем не знали отказа — народы Земли были готовы на все, чтобы спастись от нависшей над всеми нами гибели, и как утопающий хватается за соломинку, схватились за наш рискованный проект. С тех пор как общая картина космической катастрофы и ее причина стали достоянием гласности, человечество стало единым как никогда ранее перед лицом неведомых врагов из космической бездны. Работа шла круглые сутки, посменно. Одна бригада сменяла другую. Марлин, Уайтли и Рэндалл постоянно направляли, консультировали, контролировали. И граненая оболочка корабля росла не по дням, а по часам.

Оболочка, спроектированная Марлином, была двойной. Вакуум между стенками служил великолепной термоизоляцией, предохраняя экипаж от чудовищного жара солнечных лучей, не смягченных атмосферой, от холода космической бездны — от всех тех чудовищных перепадов температуры, которые неизбежны в космическом полете. Ведь перепад температур между теневой и освещенной частью корабля мог достигать сотен градусов! Стенки обеих оболочек — наружной и внутренней — состояли из чередующихся слоев великолепной стали и асбеста, спрессованных в тонкие листы с использованием новой, невиданной технологии. Сами листы были сварены при помощи новой технологии бесшовной сварки на основе молекулярной диффузии, так что граненый корпус был, в сущности, монолитным.

Лишь в одной из граней имелся люк, за которым скрывалась шлюзовая камера, через которую можно было попасть внутрь корабля. Внутри приборы и оборудование покрывали всю поверхность стен, за исключением огромных шестиугольных иллюминаторов из сверхпрочного прозрачного материала. Под одним из этих иллюминаторов — в условном «носу» корабля — размещался главный пульт управления.

На этом пульте блистали хромом шесть небольших рычагов, служивших для управления генераторами лучей Уайтли. Эти лучи были нашим двигателем и нашим оружием. Их силы было достаточно, чтобы нести нас сквозь космос или чтобы смести с нашего пути небольшой астероид. Перед пультом имелось вращающееся кресло, снабженное системой пневматических амортизаторов и ремнями безопасности. В этом кресле должен был сидеть пилот, он же, при необходимости, стрелок.

Слева от пульта управления размещалась панель циферблатов и переключателей четырех генераторов. Сами генераторы — сверкающие металлические кубы — размещались в противоположной части внутреннего пространства космолета и в качестве источника энергии использовали супербатареи Ньюсона-Конетти. Работая от этих батарей, каждая из которых мощностью превосходила крупную электростанцию, эти кубы генерировали могучий силовой луч, по сравнению с давлением которого обычное световое давление — ничто. Излучение по толстым черным волноводам, скрытым между двойными стенками корабля, подавалось к шести дюзам — черным отверстиям в шести точках сверкающего корпуса. При помощи этих лучей мы могли разогнаться почти до скорости света!

Перед пультом генераторов с его многочисленными шкалами и циферблатами размещалось кресло инженера, той же конструкции, что и кресло пилота. А между ними — кресло второго пилота, перед которым возвышался усеянный приборами пульт. Приборы для измерения скорости и определения положения корабля в пространстве относительно небесных тел, датчики забортной и внутренней температуры и сотни других приборов располагались здесь. На этом же пульте располагались приборы системы жизнеобеспечения корабля — отсюда можно было отслеживать состав воздуха и регулировать удаление углекислоты и других вредных газов, которые затем в специальных установках разлагались на атомы, и подачу дополнительного кислорода из резервуаров, в которых живительный газ хранился в жидкой форме. Отсюда же контролировалась и система терморегуляции корабля, по трубам которой бежал газ нагревавшийся на солнечной стороне корабля и охлаждавшийся на теневой, обеспечивая комфортную температуру внутри. С этого же пульта осуществлялось управление множеством других механизмов, таких как диафрагмы иллюминаторов, люки шлюза и прочее.

Справа размещалось четвертое кресло, перед которым была смонтирована целая батарея компактных, но сверхмощных астрономических инструментов. Присутствовал десятидюймовый рефрактор, его объектив смотрел непосредственно в большой гексагональный иллюминатор, а труба, благодаря новому принципу «переотражения» не превышала в длину диаметра объектива. Там был также небольшой, но эффективный спектроскоп, устроенный аналогично, микрометрический аппарат для точного измерения угловой величины небесных объектов и экранированный болометр для измерения температуры небесных тел.

Эти четыре металлических кресла были снабжены надежной системой пневматических амортизаторов, которые позволяли нам выдержать чудовищные перегрузки при взлете, маневрах и посадке. Сидя в них, мы имели возможность смотреть вперед в пустоту, а ремни позволяли нам надежно фиксировать себя в креслах в условиях невесомости. На стенках кабины, среди приборов, тут и там размещались скобы, хватаясь за которые, в невесомости мы могли быстро передвигаться по кораблю, а специальные металлические рамы, к которым можно было пристегнуться, должны были служить койками для сна.

Здесь же, между приборами на стенках, притаились шкафы с запасами воды и пищи в банках-термосах, избавлявших нас от необходимости готовить. В других шкафах хранились баллоны с кислородом и прочие припасы. На специальных