Айзек Азимов - «Если», 1995 № 02

— Это вы мне звонили? — также без какого-либо приветствия спросил я.

А человек покивал:

— Давайте по порядку. Располагайтесь…

Он был одет во все темное: гладкий черный костюм и тонкий джемпер цвета сажи, скрывающий горло, из чернеющих туфель проглядывали черные шелковые носки. Человек, видимо, не привык терять времени даром, потому что с ходу представился, сказав, что его зовут Флавиан, к сожалению, имя не русское, но так уж принято, усадил меня в кресло рядом с собой, и, нажав какую-то кнопку на плате, включил телевизор.

— Вы город видели? Я сейчас покажу вам еще кое-что — в том же духе, имеющее к вам непосредственное отношение…

Экран телевизора прояснился, появилась заставка: зеленые иероглифы в рамке, а потом безо всякого перехода пошли документальные кадры. Я увидел остатки знакомой деревни в Африке: пропыленную мертвую улицу и купы зонтичных на горизонте. Сохранилась даже станина грузовика — закопченная рама с торчащими электроприводами. Сам ребристый контейнер уже куда-то исчез, а от хижин остались кострища, как скопище головастиков. И по улице сгоревшей деревни равномерно трусило какое-то существо — нечто вроде мохнатого волка на коротеньких лапах. Шерсть у него отливала металлом, и, когда оператор, не дрогнув, дал крупный план, я увидел, что это не шерсть, а никелированные колючки. Волк действительно был из металла — разинул железную пасть, и оттуда высунулся язык, дымящийся испарениями.

— Поселение Бенбе, к юго-западу от Кинталы, — прокомментировал диктор. — Його-його — согласно легендам, мифическое божество. Появление його-його свидетельствует о Великой Кончине.

Картинка сменилась. Это был теперь вполне европейский пейзаж: асфальтированные улицы, каменные ухоженные кварталы. Я заметил коробки автобусов, замерших перед кирхой. Только эти автобусы были безнадежно пусты, корка асфальта потрескалась, и высовывались из нее железные суставчатые растения.

Я не знаю, сколько эта демонстрация продолжалась; вероятно, недолго, но мне показалось, что целый час. Наконец, появился лик ведьмы, терроризирующей Афины, а затем иероглифы, и Флавиан небрежно выключил телевизор.

— Прекрасная операторская работа, — сказал он.

— Цвет, изображение, панорамы, японцы это умеют. Между прочим, во время съемок погиб режиссер. Пожран його-його, не успели подхватить с вертолета.

Он беззвучно похлопал ладонью по подлокотнику.

— Патриарх о вашей деятельности осведомлен? — спросил я.

— Патриарх, разумеется, знает о том, что мы существуем. Но с другой стороны, мы по статусу — довольно независимое подразделение. Служба безопасности церкви — так это называется. Свои методы, свои магические приемы. Интересно, что некоторые идут еще со времен Царства Израилева. Ведь с так называемыми Пришествиями приходилось бороться еще тогда. И тогда еще разработаны были определенные ритуалы: заклинания, заговоры, разная мистическая дребедень. И потом это все копилось и отшлифовывалось тысячелетиями. Ничего, как видите, оправдывают себя. Ну а сам Патриарх — зачем ему знать подробности… — Флавиан улыбнулся мне, точно сообщнику, поведя ладонью по воздуху, сделал обтекаемый жест и, нажав пару клавиш на элегантной панели селектора, как о чем-то давно обговоренном, распорядился: — Люций? Давайте…

Дверь сразу же отворилась, и, как заключенная, держа руки сцепленными за спиной, по ступенькам спустилась Рита, сопровождаемая шофером, который меня вез. Выглядела она довольно прилично: в джинсах, блузке, с немного отрешенным лицом, посмотрела на кресло, которое было, наверное, для нее подготовлено, но прошла не к нему, а к стулу, стоящему в отдалении. Села и тут же нагнулась вперед, изучая меня, как будто раньше не видела.

Глаза ее заблестели.

— Я это так и представляла себе, — сказала она.

— Разумеется, дьявол и не похож на черта с рогами. Человек, вызывающий симпатию и любовь. И, однако, печать Сатаны на нем явственно различима… — Она вдруг вся напряглась и выбросила вперед правую руку. Пальцы, стиснувшиеся в щепоть, прочертили в воздухе пылающий крест. А под кожей лица набрякли синие вены. — Изыди, Сатана!.. — Она совершенно преобразилась: кости носа и челюстей заострились, точно в агонии. — Изыди!.. Сгинь!.. Развейся!.. Провались в огнедышащую геенну!..

Ногти, видимо, покрытые чем-то, немного светились. И казалось, что она сейчас бросится на меня. Жестяные острые плечи, во всяком случае, выдвинулись.

— Достаточно, — отрезал я.

Флавиан тут же звонко и как-то замысловато пощелкал пальцами. Точно высыпал короткую ксилофонную трель. И тогда Рита остановилась, распрямившись на стуле, а потом вдруг осела, как будто полностью выключенная.

Глаза ее потускнели.

Огненный крест догорал в воздухе.

А ничуть не взволнованный Флавиан повернулся ко мне с приветливой выразительностью.

— Вы можете побеседовать с ней, — любезно разрешил он. — Не стесняйтесь, поговорите, она ответит на все ваши вопросы.

Он медленно улыбнулся.

И, однако, улыбка его застыла, потому что я спокойно положил ногу на ногу. И, в свою очередь, медленно улыбнулся.

— А теперь послушайте меня, Флавиан. Вы подходите к этому делу не так, как надо. Некрасиво да и бессмысленно прибегать к шантажу. Это только ухудшит и без того тяжелую ситуацию. Что вы заложили в нее, какие программы? «Ненависть», «любовь» и, наверное, еще «подчинение». Вы напрасно это сделали, Флавиан. Вы не представляете все-таки, с чем конкретно столкнулись. Я заранее чувствую ваши оперативные разработки. Вы сначала продемонстрировали мне знаки Пришествия, Флавиан, и, наверное, будете теперь убеждать, что это — катастрофа для человечества. Что служу я не Богу, а Дьяволу, поддавшись искушению, и что мой человеческий долг теперь — сотрудничать с вами. Вы, конечно, особенно будете настаивать на сотрудничестве. И, по-видимому, у вас самая благородная цель: Царство Божие на земле, сошествие благодати. А с другой стороны — давление, типичное для спецслужб. Слежка, шантаж, угрозы. Так, Флавиан?

Флавиан, по-моему, намеревался что-то сказать, но я быстро поднял ладонь, остановив возражения.

— Так вот, начинать надо с себя, Флавиан. И учтите, я не предлагаю вам теологический диспут. Я не собираюсь с вами ничего обсуждать, а тем более торговаться по какому бы то ни было поводу. Я сейчас заберу эту женщину, и мы просто уйдем. Понимаете, мы уйдем, а вы не будете нам препятствовать. И тогда вы, быть может, останетесь живы. В противном случае, вряд ли…

Во мне все дрожало. Флавиан, как будто в задумчивости, опустил глаза.

— Не советую, — очень тихо и вежливо сказал он. — Вы еще не представляете всех наших возможностей. Мы ведь тоже не мальчики, у нас — тысячелетняя практика.