Андрей Балабуха - Нептунова Арфа. Приключенческо-фантастический роман

— А может, Александр Никитич, ему тут чей-то голос не нравится? Мы вечерами сидим, языками чешем, а его это раздражает, вот и орет он. Возмущается, — доказывал Венька, но Аракелов его уже не слышал.

Вспомнилось ему вдруг бог весть где вычитанное: кошки — единственные существа на планете, которые звук не только слышат, но и видят; передаетс у них как-то звуковое раздражение на глаза. И вообще, если мы девяносто с лишним процентов информации об окружающем получаем при помощи зрения, то для кошек столь же важен слух. Был даже случай, помнится, во время второй мировой войны… Кстати, где-то в здешних широтах — на Мидуэе, что ли?.. Ладно, не суть. Словом, размещалась на этом Мидуэе-Риджуэе американска воинская часть. И кот туда затесался — кто его знает, какими судьбами; может, и там нашелся свой Венька? Важно другое: кот прекрасно разбирался в звуке авиационных моторов. Если американские самолеты летели, продолжал спокойно загорать, но если японские, во всю прыть улепетывал в укрытие. Улепетывал задолго до того, как засекали эти самолеты звукопеленгаторы, установленные на острове. Этим талантом он даже заслужил себе прозвище Радар…

Увы, все эти зоопсихологические экзерсисы ничуть Аракелова к решению проблемы не приблизили, и он снова, в который уже раз, обратился к статистике. Полнолуния, новолуния… А что это значит? Что они за собой влекут? Тут-то ему и пришлось признать себя стопроцентным болваном! Моряк называется, батиандр, «дух пучины»! Да ведь это же сизигийные приливы! Сизигийно-перигейные.[17] И звук… Звук приливов сизигийных раздается над волной… Стоп! А в этом что-то есть, ей же богу, Аракелов, есть!

Тогда-то и начали сдвигаться кубики, складываясь в слово. И дальше было уже проще, дальше пошли уточнения, проверки, поиски, причем теперь уже четко направленные, а не прежнее «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». И получилась любопытнейшая картинка.

Двадцать, а то и двадцать пять дней в месяц остров был просто островом — частью суши, окруженной морем. Но с началом больших приливов он просыпался. Наступающая на берег вода проникала во все его бесчисленные внутренние пустоты, сжимая, гоня заключенный в них воздух. И некоторые из трещин в этом гигантском массиве начинали петь. Они превращались в органные трубы — странные, причудливые органные трубы, созданные самой природой. Были здесь любые — на выбор, впору музыкальный музей открывать: лабиальные и язычковые, открытые и закрытые, невероятнейших форм и сечений. Полностью разобраться во всем механизме этого органа аракеловской команде было, само собой, не под силу; этим займутся потом, тут нужны тщательно подготовленная экспедиция, классные специалисты и специальное оборудование. Однако главное ясно уже сейчас.

Остров «поет» на два голоса. Один из них разносится над водой — мощный пучок инфразвукового излучения, направленный на юго-юго-запад. Какие именно трубы генерируют этот звук, пока неясно. Ясно лишь, что высокие скалистые берега бухты Ко-те-Томонга-о-Рано-Матуа, правильным параболоидом вписывающейся в береговую линию острова, служит естественным рупором, усиливающим и направляющим этот пучок. Ну а дальше просто. Свойства инфразвука изучены превосходно — с первых опытов Роберта Вуда и до наших дней. Действие его на психику и физиологию человека исследовано преизрядно. Если суда, загадочное исчезновение или гибель экипажей на которых расследовал Аракелов, попадали под такой инфразвуковой удар, остальное уже объяснимо. И с ума люди посходить могли, и за борт побросаться в неизбывном и на первый взгляд беспричинном ужасе, и от инфаркта умереть, как экипаж злополучного «Вайхофу»… В какой-то мере пришлось ощутить это и аракеловской команде в тот день, когда впервые слушали они Нептунову Арфу.

— Не надо, Алек, не напоминайте, — негромко сказал Янг. — Не знаю, как вы, а у меня до сих пор при одной мысли об этом мороз по коже…

Венька согласно кивнул, да и сам Аракелов невольно зябко передернул плечами. Прав, прав Орсон, лучше не вспоминать…

Потому-то так жестко и выдерживали они во время ночных прогулок к Арфе график, уходя под воду до того, как пронесется над океаном неслышна убийственная песнь острова.

И на этом закончилась «операция Кракатук».

— Это нечестно, моряк! — возмутилась Папалеаиаина. — А Арфа? Нептунова Арфа — что она такое?

— Второй голос острова. Голос, слышный лишь под водой. И уже не в инфра-, а в обычном звуковом диапазоне. Если хотите — песнь острова и моря, можно сказать, острова, моря и Луны.

— Как просто… — вздохнула Жюстин.

— И как прекрасно, — возразила Папалеаиаина. — Я только раз так чувствовала музыку. Давно уже… Это была «Симфония псалмов» вашего, моряк, соотечественника… Господи, что у вас за имена!

— Уж кому бы говорить, — усмехнулся Аракелов.

— Не спорьте, моряк… Да, Игорь Стравинский… В переложении дл органа Гейра Тордаля. И в его исполнении.

— В записи? — поинтересовался Янг.

— Нет. Запись — это всегда не то. Даже лучшая. Я тогда попала — чудом почти — в церковь Санта Мария дель Кармен в Мехико.

Янг присвистнул.

— Вот и говори о всесилии прессы, — завистливо сказал он. — Мне туда прорваться не удалось. А я старался, очень старался, Папалеаиаина… — Аракелов не мог взять в толк, как удавалось журналисту произносить ее им полностью, ни разу не запнувшись, легко и свободно. — Ведь это был его последний концерт. Великий Гейр умер через час в своем номере «Амбассадор-отеля», — пояснил он Аракелову.

Однако Аракелову все это в равной мере казалось тарабарской грамотой: меломаном он никогда не был и, безусловно, предпочитал Гейру Тордалю Тура Хейердала… Он взглянул на часы:

— Нам пора, пожалуй. Утром уходим, так что… И знаете, давайте не прощаться. Не люблю я этого. К тому же — кто знает? — может, и свидимс еще… В Папаленим никому не нужно?

— Нет, — сказал Ганшин. — Завтра у нас испытания.

— Нет так нет, — кивнул Аракелов. — Ну, спокойной ночи.

Однако спокойной ночи не получилось. Потому что часа полтора спустя в каюту, где Аракелов совсем уже было собрался залечь на боковую, ворвалс Янг.

— Алек! А ведь до меня только сейчас дошло!

— Что именно? — поинтересовался Аракелов.

— Завтра Ганшин проведет испытания.

— Знаю.

— Испытания с помощью взрывов.

— И что ж с того?

— Господи, Алек, так ведь…

И тут Аракелов понял. Ведь взрывы должны вызвать просадки. Просадки — и тонкий, ювелирный механизм Арфы…

— Да, — сказал Аракелов, поднимаясь. — Вы правы. Пошли.