Роберт Хайнлайн - Американская фантастика. Том 14. Антология научно-фантастических рассказов

Мэт почувствовал беспричинное раздражение.

— Ладно, где ты живешь?

Она перестала подпрыгивать на сиденье и притихла.

— Па снова будет бить меня. Он чуть не спустил с меня шкуру.

— Ты хочешь сказать, что он стукнул тебя?

— Нет, он не пускает в ход руки. Обычно он бьет меня ремнем. Смотрите. Она задрала подол платья. То, что она носила под платьем, имело такой вид, словно было сшито из старого мешка. Мэт взглянул и быстро отвел глаза. Вдоль бедра тянулась темная полоса. А нога была слишком округлой для такой девчушки. Мэт прочистил горло.

— Почему он это сделал?

— Он просто грубый.

— Ну, должна же быть хоть какая-то причина!

— Понимаете, — сказала она задумчиво, — когда напивается, он бьет меня, потому что пьян, а когда трезвый, то бьет меня, потому что не смог выпить. Обычно он не ищет других причин.

— Но что он при этом говорит?

Она застенчиво посмотрела на него.

— О, этого я не могу повторить!

— Я хочу сказать, чем он недоволен?

— Ах, это… — Она задумалась. — Он считает, что я должна выйти замуж. Он хочет, чтобы я подцепила какого-нибудь здорового молодого парня, который бы переехал к нам и делал бы всю работу. Девчонки не приносят в дом денег, — говорит он, — во всяком случае, порядочные. Они только едят и просят тряпки.

— Выйти замуж, — сказал Мэт, — но, по-моему, ты слишком молода для этого.

Она взглянула на него уголком глаза.

— Мне шестнадцать, у нас такие девушки по нескольку поклонников имеют. Одного-то уж во всяком случае.

Мэт внимательно посмотрел на, нее. Шестнадцать лет? Это казалось невероятным. Правда, ее платье было достаточно бесформенным, чтобы скрыть все что угодно.

— Выйти замуж, выйти замуж… Вы думаете, я не хочу выйти замуж? Разве я виновата, что никто из парней меня не хочет.

— Этого я не могу понять, — саркастически сказал Мэт.

Она улыбнулась ему:

— Какой вы милый!

Когда она улыбалась, она выглядела почти хорошенькой. Во всяком случае, для деревенской девчонки.

— Но почему? — спросил Мэт.

— Может, из-за па, — ответила она, — никто не хочет жить вместе с ним. Но, главное, по-моему, просто не везет. — Она вздохнула. — С одним парнем я встречалась почти год. Он сломал ногу. Другой упал в озеро и чуть не утонул. Разве хорошо было с их стороны сваливать вину на меня, даже если мы и поссорились перед этим?

— Сваливать вину на тебя?

Она энергично закивала головой.

— Те, кто не очень ненавидит меня, говорят, что я не девушка, а ходячее стихийное бедствие. Другие выражаются еще хуже. Парии перестали ухаживать за мной. Один даже сказал, что он скорее женится на гремучей змее. А вы женаты, мистер… мистер?..

— Мэтью Райт. Нет, я не женат.

Она задумчиво кивнула головой.

— Райт. Эбигайль Райт. Как хорошо звучит!

— Эбигайль Райт?

— Разве я это сказала? Ну, не смешно ли? Моя фамилия Дженкинс.

Мэт проглотил слюну.

— Ты пойдешь домой, — сказал он с непоколебимым убеждением. — Или ты мне скажешь, как проехать туда, или можешь вылезать из машины.

— Но па…

— Как, по-твоему, куда я тебя везу?

— Туда, куда вы едете, — сказала она, широко раскрыв глаза.

— Послушай, ради бога, ты не можешь ехать туда со мной. Это неприлично.

— Почему? — наивно спросила она.

Мэт молча начал тормозить.

— Ладно, — вздохнула девушка. — Поверните направо на следующем перекрестке.

Зеленый “форд” остановился перед двухкомнатным бунгало. Если его стены и покосившееся крыльцо и были когда-либо знакомы с краской, то знакомство было чисто шапочным, да и то давним.

Большой загорелый человек с длинной черной бородой и высокой шапкой волос задумчиво раскачивался на крыльце в шатком кресле.

— Это па, — испуганно шепнула Эбигайль.

Мэт подождал в неловком молчании, но ее отец продолжал невозмутимо раскачиваться в кресле, как будто незнакомцы каждый день привозили домой его дочь. Может быть, так оно и есть, с раздражением подумал Мэт.

— Ну, вот, — сказал он, — ты и приехала.

— Я не могу вылезти, пока не узнаю, собирается ли он меня выдрать, ответила Эбигайль, — поговорите с ним. Узнайте, сердится ли он.

— Нет уж, с меня хватит, — убежденно заявил Мэт, снова взглянув на большую черную фигуру, продолжавшую молча раскачиваться на крыльце, — я выполнил свой долг, доставив тебя домой. Прощай. Не могу сказать, чтобы наше знакомство доставило мне большое удовольствие.

— О, вы такой милый и очень симпатичный! Мне бы не хотелось рассказать па, как вы воспользовались тем, что я была совсем одна…

В ужасе Мэт поглядел на Эбигайль, затем вылез на машины. Медленно подошел к крыльцу и поставил одну ногу на покосившуюся ступеньку.

— Хм, — сказал он, — я встретил вашу дочь на дороге.

Дженкинс раскачивался.

— Она убежала, — продолжал Мот. — Я привез ее обратно, — закончил он в полном отчаянии.

Дженкинс продолжал раскачиваться и молчать. Мэт вернулся к машине и вытащил из отделения для перчаток пинту виски. Затем вернулся к крыльцу.

— Не хотите ли немного выпить?

Большая рука протянулась вперед и заграбастала бутылку. Другая рука свернула пробку. Как только горлышко бутылки исчезло в спутанной бороде, ее дно немедленно задралось к небу. Бутылка забулькала. Когда она опустилась, в ней оставалось меньше половины.

— Слабовато, — произнесла борода.

— Я привез вашу дочь обратно, — сказал Мэт, начиная с самого начала.

— Зачем?

— Ей некуда было идти. Я думаю… в конце концов, это ее дом.

— Она убежала, — сказала борода.

— Послушайте, мистер Дженкинс, я понимаю, дочери-подростки могут доставить кучу неприятностей… но в конце концов она ваша дочь.

— Не уверен.

Мэт сглотнул слюну и попробовал еще раз.

— Счастливая семейная жизнь должна быть основана на разумных компромиссах с обеих сторон. Бить ребенка не значит воспитывать его. И если вы…

— Бить ее?

Дженкинс медленно поднялся с кресла. Это было внушительное зрелище, словно сам Нептун вставал из моря во всем своем величии, гигантский, бородатый и могучий. Даже если отбросить высоту крыльца, Дженкинс возвышался несколькими дюймами над почти шестью футами Мэта.

— Да я пальцем ее ни разу не тронул!

О боже, подумал Мэт, его трясет со страху.

— Зайдите, — сказал Дженкинс, махнув бутылкой по направлению к двери. В комнате царил хаос. Пол был усеян осколками битой посуды. В центре комнаты лежал перевернутый стол, словно размахивая в воздухе тремя нестругаными ножками; четвертая, вывернутая из гнезда, сиротливо торчала в сторону. А рядом валялись разбитые в щепу стулья.