Роберт Сойер - Смертельный эксперимент

— Дальше, — сказал голос, поняв по тому, как Питер произнес единственное слово «Оттава», какой язык он предпочитает.

— У вас есть листинг на Ребекку Китон? — Он продиктовал фамилию по буквам.

— Никто под таким именем не значится, сэр.

Вот и отлично. Это была просто шальная мысль.

— Спаси… — Постой-ка. Сейчас-то она одна, но несколько лет назад короткое время была замужем. Как звали этого придурка? Ханникат? Нет. Каннингхэм, вспомнил Питер. — Попробуйте Ребекку Каннингхэм, пожалуйста.

— Есть какая-то Р. Л. Каннингхэм, живет в районе Слэйтер.

— Да, должно быть, это она.

Скучающий человеческий голос сменился бодрым компьютерным, который продиктовал номер и затем добавил:

— Чтобы позвонить по этому номеру сейчас, нажмите кнопку со звездочкой.

Питер нажал на кнопку со звездочкой. Он услышал серию тонов набираемого номера и затем звонки вызова абонента. Один. Второй. Третий. Четвертый. О, ладно…

— Алло?

— Бекки?

— Да. Кто это?

— Это Питер Хобсон, Я…

— Пит! Как чудесно снова услышать твой голос. Ты в городе?

— Да. У меня сегодня было совещание в министерстве. Оно закончилось рано, а мой самолет улетает вечером. Я не был уверен, что застану тебя, и позвонил так, на всякий случай.

— Я работаю пять дней в неделю с воскресенья до четверга. Сегодня у меня выходной.

— Вон оно что.

— Сам знаменитый Питер Хобсон! — воскликнула она. — Я видела твою фотографию в газете «Националь».

Питер хмыкнул.

— Я все тот же старый шалопай, — сказал он слегка рисуясь. — Приятно слышать твой голос, Бекки.

— И мне тоже приятно слышать твой.

Питер почувствовал, что у него пересохло во рту.

— Ты не… не против позавтракать сегодня со мной?

— О, конечно, я буду очень рада. Мне утром нужно зайти в банк — по правде говоря, когда ты позвонил, я уже собралась выходить, — но мы могли бы встретиться, хм… ну, скажем, в одиннадцать тридцать не слишком рано?

— Нет, нормально.

— Это было бы чудесно. Где?

— Ты знаешь кафе Карло на бульваре в конце Спаркс-стрит?

— Думаю, что найду.

— Тогда встретимся там в одиннадцать тридцать.

— Чудесно, — повторил Питер. — Жду с нетерпением.

Голос Бекки стал необычайно теплым:

— Я тоже. Пока!

— Пока.

Питер вышел из небольшого кабинета и спросил дежурную, знает ли она кафе Карло.

— О да, — девушка многозначительно улыбнулась. — По вечерам это самое подходящее место для одиноких.

— Я собираюсь там позавтракать. — Питер почему-то начал оправдываться.

— А, ну в это время там гораздо тише и очень неплохо готовят тортеллини.

— Вы не могли бы мне сказать, как туда добраться?

— Конечно. Вы на машине?

— Я бы лучше прошелся пешком, если это не слишком далеко.

— Дорога займет у вас примерно полчаса.

— Нет проблем.

— Я нарисую вам маленький чертежик, — предложила она и начала рисовать.

Питер поблагодарил ее, спустился на лифте в вестибюль и вышел на улицу. Прогулка заняла всего двадцать минут; Питер умел ходить очень быстро. Это означало, что ему предстоит как-то скоротать еще почти полчаса. Он нашел газетный автомат, опустил в щель три монетки и подождал двадцать секунд, пока машина печатала сегодняшний номер «Оттава ситизен». Затем он снова вернулся к кафе. Там было пусто.

Питер попросил столик на двоих и заказал черный кофе. Оглядев маленький зал, он представил себе, что тут творится по вечерам, когда все помещение забито потными телами. Уж не подшутила ли над ним дежурная, мелькнуло у него в голове. И все же он нашел тут одно знакомое лицо: молсоновская красотка, из «Согбенного епископа», улыбалась ему со стены напротив. Питер уткнулся в газету, стараясь хотя бы внешне успокоиться.

Хизер Миллер была частнопрактикующим терапевтом, она принимала больных в кабинете на первом этаже своего дома. Это была дама лет примерно сорока пяти, низенькая и коренастая, с коротко стриженными каштановыми волосами. Ее рабочий стол представлял собой лист толстого стекла, положенный на мраморные блоки. Когда Сандра Фило вошла, Миллер махнула рукой, приглашая сесть в зеленое кожаное кресло напротив стола.

— Как я уже сказала по телефону, инспектор, я обязана соблюдать врачебную этику и поэтому, сами понимаете, мало что могу рассказать.

Сандра кивнула. Это была обычная прелюдия, прощупывание почвы.

— Я понимаю, доктор. Мне хотелось бы поговорить о вашем пациенте Роде Черчилле.

Миллер молчала.

— Вы знаете, что мистер Черчилл скончался на прошлой неделе.

Докторша оторопела:

— В первый раз слышу.

— Сожалею, что мне приходится приносить плохие вести, — сказала Сандра. — Его нашли мертвым в собственной столовой. Медицинский эксперт дал заключение, что смерть наступила в результате разрыва аневризмы. Я побывала у него дома и узнала, что вы прописали ему нардил. А это лекарство, согласно пометке на пузырьке, требует соблюдения определенной диеты. Между тем перед смертью он ел ужин, заказанный в ресторане.

— Проклятие. Проклятие. — Она всплеснула руками. — Я не раз говорила ему, что, принимая фенелзин, надо быть очень осторожным с едой.

— Фенелзин?

— Нардил — это синоним фенелзина, инспектор. Это антидепрессант.

Сандра удивленно подняла брови. Банни Черчилл думала, что оба прописанных ее мужу лекарства были сердечного характера.

— Антидепрессант?

— Да, — подтвердила Миллер. — Это ингибитор моноаминооксидазы.

— А-а… И что это означает?

— А то, что, принимая фенелзин, вы должны избегать любой пищи, содержащей много тирамина. В противном случае ваше кровяное давление может резко подскочить — гипертонический криз. Видите ли, у принимающих фенелзин тирамин не усваивается, а накапливается в организме. Это вызывает сужение сосудов — вазопрессивный эффект.

— Ну и что же? — снова спросила Сандра. Она просто обожала беседовать с врачами.

— Ну, такая штука, как известно, способна убить даже молодого здорового человека. Для кого-нибудь вроде Рода, уже страдающего сердечно-сосудистыми заболеваниями, это почти наверняка окажется смертельным — вызовет обширный инсульт, сердечный приступ, нарушение мозгового кровообращения или, как предположил ваш патологоанатом, разрыв аневризмы. Похоже, он съел что-то не то. Я ведь не раз предупреждала, чтобы он был очень осторожен в выборе еды.

Сандра слегка склонила голову набок. Можно предположить халатность врача.

— Правда?

— Да, конечно. — Миллер прищурилась. — Уж такой грубой ошибки я бы никогда не допустила, инспектор. Фактически… — Она нажала кнопку настольного селектора. — Дейвид, принеси, пожалуйста, историю болезни мистера Черчилла. — Миллер взглянула на Сандру. — Всякий раз, когда я выписываю потенциально опасное лекарство, моя страховая компания требует, чтобы пациент расписывался на информационном листке. Эти листки на каждое такое лекарство поставляются комплектами по два скрепленных вместе экземпляра. Пациент подписывает их, я беру себе дубликат, а пациент — оригинал, где все предостережения изложены на простом и понятном английском языке. Так что… а, вот. — Дверь кабинета открылась, и в нее вошел юноша со скоросшивателем в руках. Он передал его Миллер и вышел. Она открыла тонкую папку, достала оттуда желтый листок бумаги и передала его Сандре.