Роберт Сойер - Факторизация человечности

Да, она наверняка тут же забыла о нём — Кайл постоянно жаловался на урезание бюджета. Хизер почувствовала себя пристыженной — эта тема была важна для него, а она пропускала её мимо ушей. Однако через какое-то время Кайл заговорил о проблемах Дейонга с женой, и Хизер припомнила тот разговор. Неужели она настолько пустоголова, что не обращает внимания на серьёзные вещи, но всегда готова посплетничать?

Было неожиданно увидеть себя такой, какой её видит Кайл. Во-первых, она выглядела лет на десять моложе, чем на самом деле; та блузка у неё появилась не так давно, он не мог видеть её в ней десять лет назад.

Пришла Бекки и уселась за стол. Волосы у неё тогда были гораздо длиннее, до середины спины.

— Приветик, Тыковка, — сказал Кайл.

Бекки улыбнулась.

Тогда они ещё были семьёй. Было мучительно вспоминать о том, что они потеряли.

Однако теперь у неё был образ Бекки, на котором можно было сосредоточиться. Она использует его как отправную точку для исследования воспоминаний мужа о Бекки. Она, конечно, могла бы прыгнуть в разум Бекки прямо отюда, но что ей это даст? Хотя вторжение в личную жизнь Кайла тоже было неправильно — она это знала и ненавидела себя за то, что делает — но для этого у неё была причина. Однако вторгаться в мысли Бекки…

Нет, нет, она этого не сделает — в особенности потому, что она не знает, есть ли способ отличить истинные воспоминания от ложных. Она продолжит свой поиск, свои раскопки здесь, в голове Кайла. Сейчас он — предмет разбирательства.

Она продолжила, не зная, каков может быть приговор.

В понедельник утром Кайл объявился в лаборатории рано. Выйдя из лифта на третьем этаже и пройдя по изгибу коридора, он почувствовал, как у него подпрыгнуло сердце. Женщина азиатской внешности стояла, оперевшись на перила, опоясывающие атриум.

— Доброе утро, доктор Могилл.

— Э-э, доброе утро… гм…

— Шикамацу.

— Да, конечно, миз Шикамацу. — Тёмно-серый костюм выглядел ещё более дорогим, чем тот, в котором она была в прошлый раз.

— Вы мне не перезвонили и не отвечали на мои е-мэйлы.

— Прошу прощения. Был очень занят. И проблему я пока что не решил. Мы стабилизировали поля Дембински, но по-преждему имеем дело с массовой декогеренцией. — Кайл приложил большой палец к пластинке замка на двери в лабораторию. Он пискнул, подтверждая его личность, и запорные стержни убрались со щелчком, напоминающим звук выстрела.

— Доброе утречко, доктор Могилл, — сказал Чита, которого не выключали с субботы. — У меня для вас ещё одна шутка… о, простите, не заметил, что вы не одни.

Кайл повесил шляпу на древнюю вешалку; летом он всегда надевал шляпу, чтобы защитить лысину от солнца.

— Чита, это миз Шикамацу.

Камеры Читы с жужжанием отфокусировались.

— Рад знакомству, миз Шикамацу.

Шикамацу удивлённо приподняла свои тонкие брови.

— Чита — это ПРИМАТ, — объяснил Кайл. — Ну, компьютерная программа, имитирующая человека.

— Я в самом деле нахожу термин «примат» оскорбительным, — сказал Чита.

Кайл улыбнулся.

— Слышали? Негодование, неотличимое от натурального. Я сам его программировал. Это первое, что требуется в университетском окружении: способность обижаться на любое неуважение, реальное или воображаемое.

Из динамиков Шепарда раздались ноты Пятой симфонии Бетховена.

— А это что такое? — спросила Шикамацу.

— Его смех. Когда-нибудь я соберусь и исправлю это.

— Да, — отозвался Чита. — Избавьтесь от этих венских струнных. Что если взять духовые? Замените их какой-нибудь Бонн-гобой?

— Что? — переспросил Кайл. — О, я понял. — Он посмотрел на Шикамацу. — Чита всё ещё пытается овладеть искусством юмора.

— Бонн-гобой? — повторила она.

Кайл не удержался от улыбки.

— Бонн — это город, где родился Бетховен. А бонобо — это карликовый шимпанзе — ПРИМАТ, понимаете?

Японка недоумённо покачала головой.

— Как скажете. Так что там с предложением нашего консорциума? Мы знаем, что вы будете весьма заняты после того, как одолеете текущие проблемы; мы хотим, чтобы вы пообещали заняться нашей проблемой немедленно.

Кайл принялся возиться с кофемашиной.

— Вы знаете, моя жена считает, что полученное Ханекером сообщение принадлежит всему человечеству — и мне кажется, что я с ней согласен. Я охотно попытаюсь расшифровать для вас его сообщение, но не подпишу согласие на неразглашение его содержания.

Шикамацу нахмурилась.

— Я уполномочена увеличить наше предложение до трёх процентов со всех…

— Не в этом дело. Правда, не в этом.

— Тогда мы обратимся к доктору Саперштейну.

Кайл скрипнул зубами.

— Я это понимаю. — Однако потом он улыбнулся. — Передавайте Шломо привет от меня.

Дайте Саперштейну понять, что ко мне вы пришли к первому — что он подбирает объедки с моего стола.

— Мне бы действительно очень хотелось бы, чтобы вы передумали.

— Простите.

— Если вы всё же передумаете, — сказала она, протягивая визитку, — позвоните мне.

Кайл взял карточку и взглянул на неё. На ней было напечатано лишь одно слово: «Шикамацу», однако вдоль края шла магнитная полоса.

— Я буду в «Ройял Йорке»[31] ещё два дня, однако считайте эту карту любым телефоном где угодно в мире, и он позвонит мне на сотовый за мой счёт.

— Я не передумаю, — сказал Кайл.

Шикамацу кивнула и двинулась к двери.

— О чём это она? — спросил Чита, когда она ушла.

Кайл, как мог, изобразил Хамфри Богарта.

— О том, из чего сделаны мечты[32].

— Прошу прощения? — не понял Чита.

Кайл воздел глаза к потолку.

— Вот она, нынешняя молодёжь, — сказал он.

30

Хизер нашла в памяти Кайла множество разнообразных воспоминаний о Бекки, но ни одно из них не имело отношения к её обвинениям.

Хизер проводила в психопространстве как могла долго, прерываясь лишь на посещение туалета, но в один из таких перерывов она просмотрела запись на видеокамере.

К её изумлению, собранная из кубов конструкция замерцала — при этом засветилась как краска, так и субстрат, и затем её элементы стали словно бы истаивать, при этом распадаясь на отдельные кубы, которые искажались и скручивались независимо друг от друга.

А затем — невероятно — вся конструкция исчезла.

Она прокрутила запись вперёд и увидела, как она появляется из ничего, подобно распускающемуся цветку.

Поразительно.

Она действительно сворачивалась по ката или ана; она в самом деле попадала в иную реальность.