Роберт Сойер - Жить дальше

Он не сомневался, что антидепрессанты, которые дала ему Петра, действуют. Он стал лучше справляться с раздражающими мелочами жизни, а идея о том, чтобы убить себя, теперь казалась ему совершенно чуждой — если не считать той шутки о публичных выступлениях, сегодня ему ни на секунду не захотелось поменяться местами с братом.

Гормональная коррекция тоже работала; теперь он уже не был озабочен, как мартовский кот. О, настроение по-прежнему было игривое, но он, по крайней мере, мог его как-то контролировать.

Но хотя его вожделение к Леноре немного улеглось, любовь осталась прежней. Она не была простым гормональным расстройством; это он знал точно.

Тем не менее, у него были обязательства перед Сарой, возникшие за десятки лет до рождения Леноры. Сара нуждалась в нём, и хотя он не нуждался в ней — по крайней мере, не в смысле каждодневной заботы и ухода — он по-прежнему очень её любил.

До последнего времени тихих, нежных отношений, сложившихся между ними, было достаточно, и их по-прежнему могло быть достаточно на то время, что им осталось.

И, кроме того, текущая ситуация была несправедлива по отношению к Леноре. Он никак не мог стать любимым, которого она заслуживала, её постоянным партнёром, спутником её жизни.

Разрыв с Ленорой, он знал, будет похож на ампутацию — это будет, словно отрезать часть себя. Но это будет правильным поступком, хотя…

Хотя типичный молодой человек, теряющий молодую возлюбленную может утешить себя тем, что в море полно рыбы, и такая же, а то и значительно лучшая обязательно вскоре появится на горизонте. Но Дон уже прожил целую жизнь, в течении которой ему встретились лишь две женщины, пленившие его: одна в 1986, вторая в 2048. Шансы встретить третью, даже в течение тех многих десятилетий, что ему предстояли, казались исчезающее малыми.

Но дело не в этом.

Он знал, что должен сделать.

И он сделает это завтра, если только…

Нет, это неважно. Никаких отговорок.

Он сделает это завтра.

Календарь никого не ждёт, и так получилось, что сегодня, пятнадцатого октября, в четверг, у Дона был день рождения. Он не говорил Леноре о его приближении; он не хотел, чтобы она тратила хоть сколько-нибудь из своих небольших денег на подарок для него, а сейчас, учитывая то, что он собирался сегодня сделать, он был вдвойне рад тому, что сохранил это в тайне.

Кроме того, так ли важен восемьдесят восьмой день рождения, если твоё тело подверглось омоложению? Когда ты ребёнок, день рождения — это большое событие. В среднем возрасте они уже не кажутся такими уж важными, празднуются лишь круглые даты, да в годы, оканчивающиеся на пятёрку, иногда посидишь и подумаешь о прожитом. Но после определённого возраста это снова меняется. Теперь снова каждый день рождения — праздник, каждый день рождения — достижение… потому что каждый из них может стать последним. Если только ты не прошёл роллбэк. Так отмечать ему свой восемьдесят восьмой день рождения, или проигнорировать?

И ведь это вовсе не означало, что его биологические часы теперь показывают двадцать шесть вместо двадцати пяти. Он знал, что «двадцать пять» — это примерное значение. Роллбэк — это комплекс биологических модификаций, не машина времени с цифровым индикатором. Он, однако, обнаружил, что ему приятнее думать о себе, как о двадцатишестилетнем. Двадцать пять — это неприлично мало; в этом возрасте было что-то до смешного незрелое. Но двадцать шесть — это уже серьёзнее, это почти «под тридцать», начинаешь остепеняться. И пускай значение не точное — он же всё равно становится старше, так же, как и все остальные, день за днём, и эти дни нужно же объединять в какие-то группы, разве не так?

То, что именно сегодня — день его рождения, было очень неудачным совпадением — теперь он будет вспоминать о своём разрыве с Ленорой в каждый из множества дней рождения, которые ему ещё предстоят.

Он прибыл в «Герцог Йоркский» к полудню и наткнулся там на Гэбби.

— Привет, Дон, — сказала она, улыбаясь. — Спасибо, что помогал нам в пищевом банке на прошлой неделе.

— Без проблем, — сказал он. — Было весело.

— Ленни уже здесь. В «уют-компании».

Дон кивнул и направился в маленькую комнатку. Ленора читала что-то с датакомма, но подняла взгляд при его приближении и моментально оказалась на ногах, встав на цыпочки, чтобы его поцеловать.

— С днём рождения, милый! — объявила она.

— Как… как ты узнала?

Она таинственно улыбнулась — но, конечно, в наше время в сети можно отыскать любую информацию. Как только они уселись, Ленора достала откуда-то что-то, завёрнутое в блестящую синюю бумагу.

— С днём рождения, — снова сказала она.

Дон посмотрел на подарок.

— Не нужно было!

— Что я буду за подруга, если забуду про твой день рожденья? Давай, открой его.

Он подчинился. Внутри была белоснежная футболка. На ней был стандартный запретительный знак — перечёркнутый круг, в котором было слово «QWERTY», составленное из шести скрэббловских фишек. Дон лишь удивлённо разинул рот. Когда они в первый раз играли в скрэббл, он упоминал о том, что не одобряет включение слова «qwerty» в «Официальный словарь игрока в скрэббл». На его памяти оно всегда записывалось заглавными буквами, а такие слова в скрэббле не допускались. Все словари, с которыми он консультировался, соглашались с ним, за исключением одного: Вебстерского Третьего Полного Международного Словаря, утверждавшего, что слово «часто записывается строчными буквами». Но тот же самый излишне либеральный словарь утверждал, что «торонто» может писаться с маленькой буквы, когда означает что-то, присущее городу, вроде «в торонто-стиле», а в ОСИС такого слова не было, и слава Богу. Поскольку с применением слова qwerty было выиграно множество официальных турниров, никто и слышать не хотел о том, что это профанация. Как и в случае с кампанией, которую Дона вёл за признание за роботом имени «Гунтер», его предложение нашло не много сторонников.

— Спасибо! — сказал он. — Это потрясающе.

Ленора улыбалась до ушей.

— Я рада, что тебе нравится.

— Ещё как! Я уже её люблю.

— А я люблю тебя, — сказала она, в первый раз произнеся эти слова, потянулась через стол и взяла его за руку.

Листья на деревьях вдоль Эвклид-авеню сменили цвет на смесь оранжевого, жёлтого и коричневого. Год становился стар; скоро наступит зима. Дон и Ленора шли вдоль них, взявшись за руки. Она, как всегда, оживлённо болтала, но он был слишком поглощён раздумьями, чтобы что-то говорить, потому что знал, что они идут к ней домой в самый последний раз.