Здесь, сейчас и тогда - Майк Чен

равно побаивался, что процесс запуска привлечет внимание сотрудников безопасности БТД. Или же сам Кин ошибется при вводе стартовых данных, ведь агентов обучали работе с ускорителем лишь на всякий случай, поскольку с устройством взаимодействовали эвакуаторы. Всегда, за исключением самых экстренных ситуаций.

Или он вообще не включится. Именно из-за этого ускорителя Маркус опоздал на день рождения сына. Начальству он сообщил, что хроносенсоры устройства работают с перебоями, после чего запросил замену и наудачу забыл сдать проблемное устройство в отдел ресурсов. Маркус заставил Кина дать слово, что на ускорителе не появится ни царапинки, поскольку техники должны получить его на следующий день после возвращения из эпохи Миранды.

– …И не то же самое, что работать компьютерщиком. Так я зарабатывал на жизнь. Обеспечивал сетевую безопасность в компании, выпускающей видеоигры.

Взгляд Пенни потеплел. Отложив смартфон, она прижалась плечом к плечу Кина.

– Первый год только и думаешь, как бы продержаться. Подготовиться к такому невозможно. Ты как будто попадаешь в другой мир. А затем втягиваешься. Это самое трудное, что выпадало на мою долю. Особенно поначалу. И одновременно самое лучшее. Знаешь, что смешно? – спросил Кин, осматривая шприцы. – Благодаря этим препаратам у нас все устроено гораздо лучше. С точки зрения родительской функции. У нас – в смысле, в двадцать втором веке. Сто лет назад приходилось выбирать между семьей и карьерой. Даже если найти равновесие между ними, одна из сторон непременно перетянет одеяло на себя…

В хромированном цилиндре Кин увидел удивительно четкое отражение своего глаза.

– Хезер часто приговаривала: «Вот бы жить вдвое дольше». Миранду мы не планировали. Зачали ее случайно, когда Хезер училась в юридическом колледже. Пришлось импровизировать. Будь у нас метаболизаторы, они исключили бы этот стресс. Так что нам с тобой повезло. Можно выбрать и детей, и карьеру – или еще одну карьеру, или что угодно. Открыть ресторан, а затем родить ребенка. Или наоборот. Или одновременно. Но у Хезер не было такого выбора.

Несколькими секундами позже до него дошло, что Пенни постепенно напрягается, будто сжатая пружина. Она смотрела в сторону – то на лежавшую на ковре Акашу, то на трехэтажную когтеточку в углу, то в окно, на мерцающие огни автолетов.

– Прости, – сказал Кин. – Не к месту я упомянул Хезер. Вся эта ситуация…

– Нет-нет, все в порядке, – выпалила Пенни; такое всегда означало, что ни о каком порядке не может быть и речи. – Это вполне объяснимо. Вернее сказать, логично, если учесть, сколько времени ты там провел, что запомнил, ну и так далее.

– Для тебя это, наверное, странно…

– Все нормально. Честное слово, – произнесла Пенни тем же пресным тоном. – Сколько у нас до отбытия, четыре часа? Надо бы привести себя в порядок и поспать.

Не говоря больше ни слова, она встала и направилась в ванную. Дверь захлопнулась. Донесся звук текущей из крана воды.

Кин же остался на прежнем месте, и компанию ему составила только Акаша. Он погрузился в мысли о серьезности ситуации. Пока он сражался с парадоксом прошлого и будущего, Пенни вела собственный бой. Несмотря на показную храбрость перед Маркусом – во имя любви и справедливости, – груз последних двадцати четырех часов все же сокрушил ее, и за шумом воды Кин услышал сдавленные рыдания.

Этого хватило, чтобы понять всю мощь тектонического сдвига, которому противостояла Пенни, ведь совсем недавно у ее жениха была другая жизнь в другой семье.

Но Кин знал, за что сражается. И теперь, когда до развязки осталось несколько часов, хотелось верить, что Пенни видит цель с такой же ясностью.

Глава 26

На одном из первых занятий в академии БТД курсантов учили контролировать психику: во время задания необходимо сохранять ясность ума и не отвлекаться, поскольку рассеянность может привести к самому плачевному финалу.

Несмотря на ускоренный курс Маркуса по соблюдению протокола, Пенни никак не удавалось сосредоточиться на текущей цели. На ее задумчивом лице по-прежнему читалась плохо скрытая неуверенность.

– Надо перевести дух, – заявила она и уселась на землю у ближайшего куста.

Было три часа ночи. Они почти преодолели крутой подъем по пути к отдаленному месту в горах Санта-Круз. Кин неплохо здесь ориентировался, и ноги помнили этот путь – наверное, потому, что несколько раз он водил сюда Миранду. Тогда, в прошлом, он не понимал, почему ходьба по горным тропам дается ему с инстинктивной легкостью, но теперь осознал: это было очередное воспоминание из жизни спецагента, переход к точке прыжка на склонах Санта-Круз.

– Еще минут десять. Мы уже близко.

– Ну да, ну да, – ответила Пенни и хлебнула воды. – Спроси меня раньше, какие планы на неделю, ни в жизнь не подумала бы, что вот такие.

– Да, представляю. Непросто все это переварить, – сказал Кин, садясь рядом, и коснулся ее колена. – Если хочешь, давай задержимся на пару минут. Быть может, у тебя появились какие-то вопросы…

Он кашлянул и спросил, открывая для Пенни окно возможностей:

– О чем думаешь?

Пенни тяжело дышала, демонстрируя один нервный тик за другим.

Кин решил завершить беседу и пойти дальше, но она подала голос:

– Пора поговорить о Хезер.

Он всей душой надеялся, что Пенни смирится, определив его отношения с Хезер как еще одну особенность всей этой невероятной истории. Думал, не примет факт ее существования близко к сердцу. Но теперь, глядя, как Пенни сутулится в тени деревьев, он осознал всю тщетность этой надежды и понял, что должен помочь Пенни совладать с невеселыми мыслями. Потрясение переживала она, а не он.

– Понимаю, все это очень странно. Время у нас есть. О чем бы ты хотела узнать?

– Где вы с ней познакомились?

Пенни распустила волосы, снова собрала их в конский хвост, закинула на спину рюкзак и махнула рукой в сторону вершины – пойдем.

– В колледже, – ответил Кин, приступая к финальному этапу восхождения; говорил он быстро, избегая неловких пауз. – Она училась в Калифорнийском университете в Беркли.

– Вы были счастливы вместе?

С каждым шагом под ногами у Пенни шуршала трава и хрустели сухие веточки.

Кин попробовал сформулировать ответ, но не придумал ничего определенного.

– Пожалуй.

– Пожалуй? То есть не помнишь? Так же, как не помнил обо мне?

– Нет, помню. Просто нельзя в двух словах описать время, проведенное с другим человеком. Мы прожили вместе шестнадцать лет. Последние полгода дались непросто. У меня появлялись провалы в памяти. Потеря сознания, приступы головокружения. Я подозревал, что это как-то связано с путешествиями во времени, но рассказать об этом не мог, да и полной уверенности не было. Списывал