Как высоко мы поднимемся в темноте - Секвойя Нагамацу

мама тебя обняла. Ты была вся в татуировках. Я вообще-то не должен знать (но знаю), что каждая из них рассказывает какую-то историю: большая медведица на лодыжке – дань уважения ушедшему школьному другу, переливающиеся перья на икрах – память о том, как твой отец в зоопарке Гонолулу гонялся за павлином, чтобы привезти тебе сувенир, вирус на шее – в честь чумы, которой ты заразилась, когда плавала в океане в Таиланде.

Я больше не могу притворяться, что моя жена и дочь не исчезли навсегда, поэтому ныряю в профили WeFuture в поисках работы. Разглядываю жизнь незнакомцев, смотрю фото, видео, обновления статуса – новая работа, помолвка, переезд на другой конец страны. Лишь у немногих остались родственники, которые могли бы оценить эти моменты. Например, сорокасемилетняя Брианна Истес, страховой агент из Пенасколы, штат Флорида, бросила медицинский институт, чтобы ухаживать за страдающей деменцией матерью и до поздней ночи публиковала стихи. Иногда я звоню по указанным в профиле телефонам. Чаще всего номера отключены. Иногда трубку снимает родственник и отвечает что-то вроде:

– Это телефон Шеннон. Говорит ее мать.

Будь я похрабрее, я бы поболтал. Рассказал матери Шеннон, кто я такой, кого потерял, заверил бы, что она может звонить мне в любое время, что я рад буду услышать голос в ночи.

Несколько дней назад около полуночи я заметил вашу компанию в продуктовом. Думаю, у всех нас был один план: выбраться в мир в безопасном одиночестве и тишине. На секунду мы встретились взглядами. И быстро покатили наши тележки в противоположных направлениях, на автопилоте лавируя между стеллажами. Мейбл я видел в аптеке, Бенни заказывал в закусочной салат Орзо. И в тот момент я, неизвестно почему, вдруг начал бросать в тележку булочки для бургеров, котлеты, чипсы и газировку. Купил бумажные тарелки и пластиковые стаканчики, жидкость для розжига с цитрусовым ароматом и пакеты со льдом. На кассе мне будто бы Шелли нашептывала в ухо: нам нужна вечеринка, чтобы разрушить тишину, чтобы начать выздоравливать. Будь она жива, наверняка каждую неделю устраивала бы какое-нибудь мероприятие – вечеринку, чтобы забыть, вечеринку, чтобы запомнить, вечеринку, чтобы танцевать ночь напролет. Она бы сказала: постапокалипсис – не оправдание для занудства.

Я понимаю, нас осталось немного, и вечеринка, наверное, получится не слишком шумная, но есть еще и дальняя часть улицы, и бассейн. Его как раз открыли незадолго до пандемии. Как вы знаете, в те времена я в нем не бывал. Никогда ни с кем не общался. Всю свою жизнь прожил так. Ходил на работу с опущенной головой и так же возвращался домой. Не поддерживал отношений со старыми друзьями. Кружил возле семьи и вас, словно по орбите отдаленной планеты – вроде близко, но не дотянешься. Но теперь я понимаю, что одному мне не выжить. Возможно, мое послание затеряется в куче других нераспечатанных писем, а может, вы прочтете его и выбросите, скажете, слишком поздно. Но вдруг вы выглянете в окно, решите подойти и заговорить: «Эй, со мной та же история. Я тоже раздавлен, опустошен и вот-вот развалюсь на куски». Одно я знаю точно: я продолжу просыпаться и говорить своим, что люблю их, ведь, пока они были живы, я делал это слишком редко. Я буду ходить за продуктами в полночь. Буду выражать соболезнования чужим людям из Интернета, а однажды постираю постельное белье и одежду жены и дочери и привыкну жить в умолкшем доме. Возможно, с небольшой помощью я смогу помахать вам, увидев вас на другой стороне улицы. И начну накрывать стол на одного.

Ваш сосед

Дэн Пол

Меланхоличные ночи в токийском виртуальном кафе

По вечерам Акира идет по оживленным улицам виртуального Токио к освещенному неоновыми огнями рынку «Амеюко», сунув руки в карманы, рассматривает там поддельные VR-очки и уцененные ланчбоксы. Прожекторы маскируют старые здания, каждый вечер предлагая посетителям иную реальность – Париж девятнадцатого века, галереи Лувра, чудо-страну аниме, где живут существа из японского фольклора. К половине десятого толпа начинает редеть. Продавцы закрывают магазины, опускают ставни, грузят товар в грузовички или прицепленные к велосипедам тележки. Акира подозревает, что некоторые из них – бездомные, как и он сам. Те, кто торгует дольше других, уже после того как выключатся прожекторы, скорее всего, делают это потому, что идти им некуда. Иногда его так и подмывает заговорить с ними в темноте, правда, они, наверное, предпочитают притворяться благополучными, как и сам Акира, который делает вид, что просто отправляется за покупками, как все. У него тоже ничего не осталось, однако он из везунчиков – не заразился, выжил.

Почти все вечера Акира проводит так: в свои тридцать пять он угодил в постоянно ширящийся класс безработных, тех, кто не смог окончить образование в годы чумы и теперь не согласен ни на одну из немногих должностей, что предлагают программы перехода. До того как его имущество сократилось до двух спортивных сумок, которые он повсюду носит с собой, до того как он начал постоянно пересчитывать йены в карманах, кстати, дырявых, из-за чего их постоянно приходится зашивать или заклеивать, Акира работал дизайнером-стажером в типографии, которая закрылась, когда мир заполонила виртуальная реклама. Его отец был рыбаком и умер больше десяти лет назад. Стал одним из первых взрослых, кто умер от чумы в Японии после того, как вирус добрался до сибирских прибрежных городов, – лежал в городской больнице «Акита», органы его постепенно отказывали, наконец, вирус трансформировал клетки отцовского сердца в ткань легких, а врачам осталось только стоять рядом и смотреть на все это. Акира не хотел быть бременем для матери. Она переехала в горную деревню, чтобы уберечься от болезни, и он не рассказывает ей правду о своей жизни.

Акира живет во «Множественных мирах Такахаши» – виртуальном кафе, где есть капсулы для сна с удобными футонами, душ и небольшая кухонька. Бронирование обычно не разрешается. Открыла кафе госпожа Эйко Такахаши. Она сочувствует Акире и другим молодым людям, которые после смерти родных, несмотря на помощь правительства, оказались практически за бортом. До того как Акира распродал свое имущество, он целыми днями просиживал за компом, убивал зомби и под громкие аплодисменты грабил дома для банды Хоккайдо Ниппон-Хэм. После чумы многие ушли в виртуальную реальность – чтобы найти людей и чтобы сбежать от людей. Там они пытались заменить умерших друзей и партнеров новыми, бродили по дочумному Токио, ходили на переполненные бейсбольные стадионы и ежегодные фестивали со своими все еще полными