Роберт Хайнлайн - Гражданин Галактики

Я, конечно, не ожидал получить приказ, который поступил сразу же после ужина (если это можно назвать ужином; большинство обошлось сандвичами), обязывающий меня немедленно явиться на совещание заведующих отделами.

— Это ведь ты, Том? — спросил меня Чет Трейверс. — Мне сказали, что Дядюшка Альфред числится больным. Дверь его каюты заперта.

— Тогда, наверное, я.

Дядюшка перенес случившееся очень тяжело и слег в постель, приняв успокоительное по распоряжению единственного оставшегося в живых медика — доктора Пандита.

— Ну, тогда тебе лучше поторопиться.

Сначала я отправился в каюту капитана Уркварта, но обнаружил, что там темно, потом, сообразив, в чем дело, побежал в капитанскую. Дверь была открыта, и кое-кто уже сидел вокруг стола, во главе которого восседал капитан Уркварт.

— Отдел спецсвязи, сэр, — доложился я.

— Садитесь, Барлетт.

За мной вошел Гарри, и Уркварт встал, закрыл дверь и снова сел на свое место. Я огляделся и подумал, что это довольно-таки странное совещание завотделами. Гарри был единственным боссом, который занимал эту должность при старте корабля с Земли. Мистер Истман сидел на месте коммодора Фрика. Мама О’Тул давно умерла, теперь погиб Кас, так что экологию представлял мистер Кришнамурти, ранее отвечавший лишь за работу кондиционеров и гидропонику. Мистер О’Тул сидел на месте доктора Бэбкока, мистер Регато заменил мистера Роча. Сержант Андрелли, работавший одновременно техником в Инженерном отделе, заменил дядю Стива; это был единственный солдат из охраны корабля, оставшийся в живых и то потому, что два дня назад его прислали из лагеря со сломанной рукой. Доктор Пандит сидел там, где должен был бы сидеть доктор Деверо. Ну, а я вообще всего лишь ИО — Дядюшка-то находился на борту. Хуже всего было то, что там, где должен был бы сидеть наш капитан, восседал сейчас капитан Уркварт.

Капитан Уркварт открыл наше совещание:

— Нет нужды говорить о нашем положении; оно вам всем известно. Обойдемся и без обычных рапортов начальников отделов. По моему мнению, исследование планеты можно считать завершенным с учетом того, в каком состоянии находится оборудование и персонал… Разве что стоит подготовить доклад о той неожиданной опасности, с которой мы столкнулись сегодня, чтобы первая партия прибывающих колонистов была готова к защите. Есть ли какие-нибудь возражения? Доктор Гейтс, угодно ли вам продолжить ваши исследования?

Гейтс поглядел на него с изумлением и ответил:

— Нет, капитан. В нынешних условиях — нет.

— Кто хочет говорить? — Желающих не было. — Отлично, — продолжал Уркварт, — я предлагаю начать прокладывать курс на α Феникса.{46} Похоронную службу отслужим завтра в девять утра. Стартуем в полдень. Есть возражения? Мистер О’Тул?

— Что? Вы хотите знать, успеем ли мы сделать к этому времени расчет траектории? Думаю, да, если мы с Джанет займемся этим немедленно.

— Займитесь сразу же, как только мы разойдемся. Мистер Регато?

Регато выглядел совершенно ошарашенным.

— Я этого не ожидал, капитан.

— Я знаю, что времени мало, но надеюсь, ваш отдел успеет подготовиться? Полагаю, реакторная масса уже на борту?

— Не в этом дело, капитан. Конечно, реактивные двигатели будут готовы. Но я подумал, что мы намереваемся сделать только один длинный прыжок — к Земле.

— Что вас навело на эту мысль?

— Ну… хм… — Новый главный инженер так волновался, что чуть не перешел с межпланетного линго на испанский. — Просто наше нынешнее состояние. Инженерный отдел еле сможет нести вахты и то в режиме «вахта-сон-вахта». Не могу говорить за другие отделы, но уверен, что они не в лучшем состоянии.

— Не можете, а я вас об этом и не спрашивал. В отношении вашего отдела я хочу знать, готова ли инженерная часть?

Мистер Регато с трудом проглотил слюну.

— Да, сэр. Но люди способны выходить из строя не хуже машин.

— А разве вам не пришлось бы выдерживать режим «вахта-сон-вахта», если б мы летели к Солнцу? — Уркварт даже не стал ждать очевидного ответа и продолжал: — Я не думал, что придется разъяснять простые истины. Мы все находимся здесь не ради собственного удовольствия; мы выполняем возложенную на нас миссию… и всем вам это прекрасно известно. Сегодня утром, перед самым своим отлетом, капитан Свенсон сказал мне: «Принимайте команду над моим кораблем, сэр. Пусть он выполнит возложенную на него миссию». И я ответил: «Есть, сэр». Разрешите напомнить вам, в чем заключается эта миссия, — мы посланы проводить определенные исследования столько времени, сколько будем находиться на связи с Землей. Только тогда, когда эта связь прервется, мы можем вернуться на Землю, если такая возможность осуществима. Наш следующий объект исследований — Альфа Феникса. Разве может что-либо быть яснее?

Мысли так кипели у меня в мозгу, что я пропустил почти всю дальнейшую речь капитана. Я думал — за кого принимает себя этот дурень? За Колумба? Или за «Летучего Голландца»? Нас осталось в живых чуть больше тридцати человек на том корабле, который начинал с двумя сотнями. Лодок нет. Вертолетов… Я чуть не пропустил следующую ремарку Уркварта.

— Барлетт?

— Сэр?

— Как насчет вашего отдела?

Меня озарило: ведь мы были ключевым отделом, мы — выродки. Когда мы потеряем связь, он будет принужден возвратиться к Земле. Я испытывал сильнейшее искушение сказать, что все мы оглохли, но знал, что этот номер у меня не пройдет. Поэтому я решил тянуть резину.

— Как вы сказали, сэр, мы все еще на связи с Землей.

— Отлично. — Его взор переключился на доктора Пандита.

— Минутку, капитан, — продолжал я настойчиво, — тут есть еще кое-что.

— А? Ну говорите.

— Видите ли, следующий прыжок будет длиться около тридцати лет, не так ли? Я имею в виду по Гринвичу.

— Примерно такого порядка. Чуть меньше.

— «Примерно такого порядка». У нас осталось три связиста специального назначения: я, Дядюшка, я хочу сказать, мистер Макнейл, и Мей-Линг Трейверс. Думаю, Дядюшку вам придется исключить.

— Почему это?

— Потому, что он работает со своим первоначальным телепартнером, а она сейчас так же стара, как и он. Как вы думаете, Дядюшка мог бы еще протянуть тридцать лет?

— Но ведь для него это не будет тридцать… ох, извините. Я понял вас. Ей будет за сотню, если она вообще выживет. Возможно, в маразме.

— Весьма возможно, сэр, но вернее всего — в могиле.

— Ладно, исключим Макнейла. Остаются двое. Вполне достаточно для передачи важнейших сообщений.

— Сомневаюсь, сэр. Мей-Линг тоже оставляет желать лучшего. У нее вторичный телепартнер, которому уже за тридцать и детей у него нет. Учитывая историю других телепар, я бы сказал, что в высшей степени маловероятно, что телепара Мей-Линг будет функционировать после еще одного пика. И во всяком случае не после тридцатилетнего.