Александр Грог - Время Бригадиров

2.

Бригадир заканчивал свой урок, дневную норму, когда в подлеске поднялся с колен вурлак с подельником и двинулись к нему. Вурлака он почуял много раньше, еще до момента, когда тот, взгромоздившись подельнику на плечи, пересек святую межу, и до того, как личный бригадирский чур, шапкой прикрывающий от зноя, сполз на плечо, постучал корявым кулачком по макушке и взялся теребить уха, раздражаясь, что Бригадир не обращает внимания, что прыснула с дерева на дерево и разоралась сорока, а из подлеска на пашню выбежала горсть мышат и рассыпалась по сторонам, спешно зарываясь в рыхлое.

Бригадир, еще с утра, сложив одежу и оружие даже не на меже, а на дальнем "святом" углу у дубков, был, как положено к этому уроку, нагишом. Сейчас, когда эти двое (один получеловек, второй - не человек вовсе) двинулись к нему уже не скрываясь, вогнал лопату поглубже в рыхлое, чтобы только черенок торчал, благо земля позволяла - рыхлая, что перина, на такой работать не упаришься, облокотился на древко и стал ждать.

Вурлак с ходу прорычал свое горловое - не поймешь что. Подельник его, став чуть подальше, явно показывая собственное нежелание участвовать в намечавшейся сваре, тут же услужливо перевел.

– Смотрю и рукоять у тебя не из осья? - укорил он. - Неусмотрительно!.

Говорят же: не ищи свободы среди людей, а покоя в лесу. Обязательно найдется какая-нибудь упырная рожа, что захочет праздник души тебе испортить.

– По наводке пришли? За мной или случайно? - спросил Бригадир, обращаясь к получеловеку и совершенно игнорируя вурлака, даже едва ли не тылом своим к нему повернулся.

– Не знаю, это дела хозяйские.

Вурлак прыгнул. Бригадир выдернул лопату - встретил. Получилось даже лучше, чем намечал, чем продумывал до последнего собственного движения весь этот последний час. Голова осталась на лопате, а вурлак в пашне.

Поднес ближе, стал разглядывать, поворачивая в стороны. Давно не было такой быстрой и столь аккуратной работы, впору гордиться.

– Из начинающих? - спросил второго. - Сильно подсел?

Не ответил. Понятно - шок. Как серебряную лопату увидят, так млеют, глазки обтекают. Уже подумал - безнадежный, решил, что сейчас и этого рубанет, но все же спросил.

– В рабы пойдешь?

– На жизнь? - отозвался подельник.

– До трех услуг - первая сейчас же.

Кивнул, тут же спешно добавил и голосом.

– Да!

– Капай кровью на землю - посмотрю. Потом клянись на лопате.

Бригадир посмотрел как кровь сворачивается, как впитывается, палец макнул, понюхал. Не врет, недавно подсел на вурлачье.

– Тащи своего хозяина - вон туда!

– Первая услуга?

Бригадир хохотнул - приятно иметь веселого раба…

"Лопата - многофункциональна!" - загнул бы затейливое словечко городской грамотей, и Бригадир, чуточку подумав, признал бы за сим мудрецом его правоту, как и правоту лопаты в собственных руках, когда двинул бы этой лопатой ему по лбу - чтобы не выдумывал дурных лишних слов. "Лопата - творческий инструмент" - поглядывая на шишку первого, осторожно сказал бы какой-нибудь другой словесник. Это точно! Действительно, просто какое-то особое вдохновение чувствуешь, закапывая тело своего врага…

Так думал Бригадир, и другие мысли его были так же просты и незатейливы, как он сам.

Спросил у бывшего подельника вурлака то, что давно хотел спросить, только не у кого было.

– Ты дальше чувствуешь, вот скажи мне - что на все четыре стороны делается?

– Везде нормально, а вот от солнца, с походовой стороны, железо вонючее, свежее и чужое.

Бригадир нахмурился, новость была неприятная.

– Слушай, а что ты серебряной лопаты не учуял, если так нюхаст?

– Земля жиром спрятала. Знаешь, как земля пахнет? Сплошная кровь - только вызревшая. То, что в земле, то не наше.

– Да, не ваше, - согласился Бригадир, которому захотелось пофилософствовать - истосковался по умным разговорам в этой глуши, где ни одной хрычевни на три перехода. - А чье тогда?

– Ничье - не ваше тоже. Потому и покоя вам не будет, пока ее режете на пласты. Не можете жить по-простому.

– По-простому не выживешь, не прокормишься.

– Тогда на кой вас столько? Сокращать надо. Берите только то, что она вам сама дает. Слушайте ее, а не свою прорву. Кому не хватило - тот на земле лишний.

– Что-то везет мне на странную нежить, - проворчал Бригадир. - Второй такой за последние десять лет попался. Вот лихо, так лихо! Природный или деланный?

– А как нужно ответить, чтобы лопаты избежать?

– Еще и умный! - крякнул Бригадир. - Прямо ортодокс какой-то! Закостенел на уму… Топай, считай, я убийством пресытился…

Едва закончил с рабом - новым своим приобретением - да отпустил того "погулять", осмотреться (особо с той стороны, с которой пахнет неправильно), пришел Святой без лицензии.

– Как твои драконы поживают? - спросил вежливо, как здесь было принято.

Считалось, что каждый живет с собственными драконами. У некоторых они прикормлены или ленивы, есть, что рвутся наружу и только предельная собранность, воля заставляет держать их в узде. У иных негласный договор со своими драконами, и, время от времени, они друг дружку прикармливают. Этих лечат. Есть и такие, где драконы полностью взяли верх. Они ведут и командуют - человек лишь оболочка для них. Такие здесь не удерживаются. Таких старые провожают до дальнего леска и вроде как отпускают. Но Бригадир не верил - он бы не отпустил.

– Опять кого-то в меже убил?

Не угадал. Не в меже, а на пашне, но закопал уже за межой. Настоящий святой угадал бы. Это редкость, чтобы в такой маленькой деревеньке свой святой. Бригадир даже подозревал, что и вовсе не святой - тоже драконов прячет за "святостью". Но здесь порядки такие - приходи кто хочешь, оставляй все на пороге - снесут в Амбар, начинай жизнь заново. Хочешь уйти? Уходи, но без прежних вещей и эти оставь. Бригадир подозревал - некоторые, что считались опасными, недалеко потом уходили, до ближайшего распадка. А святость такая хитрая штука, полностью от веры зависящая. Любой может обрасти святостью словно скорлупой. Мало только кто про это знает. Ну, и слава Джокеру! А то бы все кинулись на эти хлеба… Бригадир сам знал ягоды правильной мутации - съел три штуки - глаза ромбом. Иди - проповедуй!

И так сейчас проповедник на проповеднике. Едва ли не в каждых выселках свой. А здесь столько, что пришлось средь них старшего назначать. Раньше только одного такого умельца знавал: на пригляд настоящего. Походя добрым словом двери в душу открывал, одну за одной, сколько бы их там не было, и даже самые потайные - заходи и греби. Только не заходил в закрома эти… так, одним глазом заглядывал и хвалил. Всякое даже мелкое, копеешное, за богатство считал - находил к тому доброе слово. От этого в душе действительно богатело. Где сейчас тот умелец?