Владимир Тендряков - Сборник “Нефантасты в фантастике”. Рассказы и повести советских писателей. Том 19

На эту скромную просьбу Редактор ответил даже с некоторой обидой, что в его отделе, так же как и в прочих отделах Издательства (за исключением Поэтического), все рукописи читают Люди, и никаких агрегатов нет.

— Почему же Поэты исключаются из этого правила? — спросил я. — Почему им такое предпочтение? Ведь моя «Антология» тоже состоит из стихов, — правда, авторов их нет в живых, ибо они жили давно, в Двадцатом веке.

— Поэтов слишком много, работники Поэтического отдела не справляются с нагрузкой, — ответил мне Редактор. — И приходится применять агрегаты.

Далее он высказал мысль, что непрерывный рост культурного уровня и всеобщее образование имеют, по его мнению, 999 достоинств — и один недостаток. А недостаток этот заключается в том, что очень многие Люди теперь пишут стихи и несут их в издательства, считая себя Поэтами, на самом деле не будучи ими. Правда, количество истинных Поэтов тоже растет, но в процентном и абсолютном отношении их, как и всегда, было гораздо меньше, чем Людей, мнящих себя Поэтами. И так как издательство силами Людей не может справиться с наплывом рукописей, то оно вынуждено прибегать к помощи БАРСов [26], МОПСов [27], ВОЛКов [28], ТАНКов [29]  и прочих вспомогательных агрегатов. Трудно приходится этим агрегатам — ведь обидеть Человека ни один агрегат не имеет права, а правду говорить Авторам он обязан, и эта правда порой горька. А тут еще Специальная Наименовательная Комиссия, которая, как известно, состоит из Поэтов-Добровольцев, дала этим агрегатам такие устрашающие прозвища…

Я попросил Редактора сводить меня в Отдел поэзии, и он охотно провел меня через эти тихие редакционные коридоры в большой и довольно шумный зал, у входа в который висело объявление:

«Палки, зонты и иные опасные предметы просьба оставлять в прихожей!»

— Какое зловещее предуведомление! — сказал я Редактору. — Неужели в наш век возможно рукоприкладство, палкоприкладство и зонтикоприкладство?

— Увы, от Поэтов всего можно ожидать, — ответил Редактор. — Правда, на Людей они не покушаются, но агрегаты от них всегда страдают. Так, в минувшем году один молодой Поэт ударил палкой БАРСа, когда тот сказал ему, что рифмы «любовь-кровь-вновь-бровь» существуют уже четыреста лет и не являются открытием этого Автора. А в позапрошлом году одна начинающая Поэтесса побила зонтиком МОПСа, когда тот отверг ее стихи.

— Никогда не думал, что в наше время могут процветать столь жестокие нравы, — сказал я. — Какое счастье, что, составляя свою «Антологию», я имел дело не с живыми, а с давно почившими Поэтами!

Тем временем перед нами растворились стеклянные двери, и мы вошли в зал. Тотчас же к нам подошла СЛАВА[30] и ласковым голосом спросила, чем же мы намерены порадовать Отдел поэзии: стихами или поэмой. Узнав, что мы еще не написали стихов, она скромно отошла в сторону.

Я стал разглядывать зал. Посреди этого зала стояли диваны и кресла, на которых сидели Поэты. Они мирно беседовали меж собой, и жестокости в выражении их лиц я не заметил. По краям зала стояли столы, за которыми сидели БАРСы, ВОЛКи и МОПСы; все эти агрегаты не походили на зверей, имена которых присвоила им Наименовательная Комиссия. Это были обыкновенные специализированные механизмы, довольно хрупкие и безобидные на вид. ТАНКи тоже отнюдь не напоминали собой эти древние орудия убийства. Тем грустнее было мне увидеть над столами некоторых из этих агрегатов воззвания, свидетельствующие о том, что эти беззащитные механизмы порой подвергаются грубому обращению и даже побоям. Так, над МОПСом висел стишок, сочиненный, возможно, им самим:

Я — всего лишь агрегат,

Не причина бед.

Бедный МОПС не виноват,

Если плох поэт.

Над БАРСом висело четверостишие, написанное классическим ямбом:

Поэт! Ты юноша, иль дева,Иль старый деятель стиха, -Не бей меня в порыве гнева,Да будет скорбь твоя тиха!

— А что означает эта надпись на стене: «Просьба подавать агрегатам чтение рукописи без металлических скрепок»? — спросил я провожатого.

— Эта надпись появилась после одного прискорбного недоразумения, — поведал мне Редактор. — Однажды некий Поэт дал на чтение ВОЛКу лирическую поэму, листы которой были соединены скрепками из намагниченного железа. ВОЛК, прочтя произведение, нашел его гениальным и немедленно побежал с ним к Редактору-Человеку. Тот же не обнаружил в поэме никаких достоинств. Оказалось, что намагниченное железо внесло путаницу в электронную схему ВОЛКа. После этого ВОЛК-27 стал считать всех Поэтов гениями, и его пришлось демонтировать.

— Надеюсь, что Поэт не намеренно совершил свой ужасный проступок? — спросил я.

— Поэт тут не виноват, — успокоил меня мой провожатый. — Он работает в лаборатории, где имеют дело с магнитами.

Не решаясь злоупотреблять далее любезностью моего спутника, я сказал ему, что в дальнейшем осмотр зала я продолжу один, — и он ушел. Я же вмешался в толпу Поэтов, и, когда один из них подошел с рукописью к МОПСу, я последовал за ним.

МОПС очень быстро прочел рукопись и начал ее комментировать. Очевидно, от многократного общения с Поэтами и плохими стихами он давно разучился говорить прозой. Произносил он свою речь-рецензию нараспев, мягким баритоном, стараясь не обидеть Автора:

Стихи — сплошная вата, рифмовка слабовата,Читать их трудновато, жалею вас, как брата.Стихи рациональны, не эмоциональны,Отнюдь не гениальны, а выводы печальны.Шепну вам осторожно: печатать их не можно,Читатель нынче строгий, а стих у вас убогий.Творить вы не бросайте, но классиков читайте…

Я не стал слушать продолжения и подошел к БАРСу, возле которого сидел другой Поэт. БАРС тоже вел литконсультацию стихами:

…Поэма «Водопой» суха, и нет в ней музыки стиха;Она уныла и длинна, отсутствует в ней глубина;Я очень уважаю вас, но мал в поэме слов запас,В ней образов удачных нет, хоть вы талантливый Поэт.С печалью МАВРА [31] вам вернет раздумий ваших мудрыйплод,В печать поэма не пойдет, но вас в грядущем слава ждет…

Я отошел от БАРСа и направился к Агрегату по прозвищу ПУМА [32]. Одновременно со мной к этому механизму подошел Человек средних лет и подал довольно толстую рукопись.