Наталия Ипатова - Имперский Грааль

По счастью, все это не имеет ни малейшего отношения к праву собственности на Авалон. Может, у них и для противной стороны есть невидимые постороннему знаки.

Толстуха в зеленом — они все в зеленом, но эта по-видимому главная! — включила мониторы, подающие картинку со спутника.

— Мы хотели обойтись без стрельбы, — сказала она, сохраняя на лице мрачное и торжественное выражение, каковое позабавило бы Люссака, если бы он был настолько глуп, что находил Пантократор смешным. — К несчастью, мы уже опоздали. Поэтому сейчас задача миротворческой силы — не допустить эскалации конфликта и выхода военных действий в космос. На орбите сейчас силы, которые одним залпом превратят яблоко в огрызок. По праву третейского судьи я объявляю на Авалоне чрезвычайную ситуацию. С этой минуты никто не сядет на нее и никто не взлетит. Связь с планетой только через наш терминал.

— Как вы намерены пресекать нарушения? — с интересом спросил Люссак. — Я уверен, что ни та, ни другая сторона не оставят своих без поддержки. У Новой Надежды там, насколько я понимаю, фермеры с детьми. Они же будут на это напирать. Впрочем, у них там и профессиональная армия имеется…

Он сделал выразительную паузу: дескать, на это будем напирать мы.

— Комиссия располагает данными о составе контингентов. Разумеется, мы будем настаивать, чтобы ресурсы сторон были по возможности равны: никто не протащит на планету оружие под видом детского питания или туалетной бумаги.

На лице у Натали Эстергази дернулся мускул, но она смолчала.

— Верно и обратное, — продолжила судья. — Мы в любом случае собирались настаивать на снятии ионного прикрытия с рудника.

Люссак улыбнулся слову «любой».

— Но сейчас ведь к нашей стороне претензий нет?

Странное состояние охватило в последние дни авалонскую колонию. Нет, это был не страх. Брюс судил по себе и товарищам: современные дети уже равнодушны к голографическим динозаврам, ступающим прямо в зал, к боевым кораблям, проносящимся над головами обедающей семьи, к трассам пунктирного огня, пронзающим детскую наискосок, из угла в угол. Они как непуганые звери привыкли, что огонь не жжет, пуля не убивает и положительный герой всегда в норме. А мы в том возрасте, когда каждый мнит себя положительным героем вместо того, чтобы зубрить правила эвакуации.

Все чего-то ждут, никто ничего не делает. Пребывая на улице, постоянно смотрят на небо, словно можно увидеть что-то сквозь тучи. Вяло выполняют разовые поручения, которые даются тоже как-то… вяло. Видно, в отделах та же ситуация. Непонятно, надо ли продолжать исследования. Врастать в землю, чтобы ни шагу назад, не дело семей с детьми. На полосе ковыряются контрактники: они явно недовольны — влипли. Хотели бы сейчас убраться подобру-поздорову с Авалона, да не выйдет, а сейчас может хоть что стрястись.

Вот эти да, дергаются. А еще я вижу, как психует Норм, взявший сам себя под домашний арест. Круглые сутки валяется в своей комнате с книгой на пузе, выходя только в душ, а есть ему носят. Или я, или Морган — по очереди, в зависимости от того, кто нынче охраняет Мари Люссак. И мы знать не знаем, кто нами теперь командует. Вроде бы Бротиган, но Бротиган один на все.

Деликатность есть способность не уронить достоинство других людей. Норм ведь сам не спросит, а потому Брюс садился рядышком и в порядке трепа рассказывал новости. Бротиган, дескать, велел то и это. Отчим делал вид, будто ему все равно, размеренно барабанил пальцами по пластиковой обложке, и в порядке трепа же комментировал: «вот это правильно» или «да что он, совсем сдурел?». Брюс мотал на ус, однако же понимал, что шансов обратить к истине в дорвавшееся до власти СБ у него немного. С другой стороны, СБ до странного незначительно проявляло себя во власти. Если они и решали там что-то по комплексным мерам безопасности, наружу ничего не выходило. И вся связь, разумеется, шла через них.

Теоретически можно было посидеть с Мари, но после того случая все между ними изменилось. Или оно изменилось еще раньше? Им стало не о чем говорить. Брюс не нашел слов в единственную секунду, когда они были нужны, и потерял право. Взгляд Мари теперь обходил его, и даже если она смотрела на Брюса прямо — она его не учитывала. Встречи эти стали настолько тягостны, что юноша с удовольствием уступил право на них Рубену Р. Эстергази.

Это их дело, о чем они там говорят и нуждаются ли вообще в словах. А в том, что это перестало быть твоим делом — ты сам виноват. Мужчиной надобно быть вовремя. Иначе можно вовсе им не быть.

Так прошло несколько дней, сотканных из подавленной нервозности и скуки.

Норм включил психотехнику, позволявшую ему спать отрезками по двадцать минут: Брюс имел о ней некоторое понятие и знал, что вхождение в ритм требует некоторого времени.

— Если захотят только напугать, придут днем, — сказал отчим. — Если решатся зачищать, налетят ночью. Проще пожечь, когда все спят в своих постелях. Постарайся брать ночные дежурства.

Добро бы, да ночные-то все у Р. Эстергази. Впрочем, Брюсу и без того не спалось. Мысли налетали как эскадрилья и расстреливали его в упор, и ни в одной не было позитива. Жизнь не удалась.

Нет, это просто невозможно: знать, что над головой стоят крейсера, что на тебя нацелены пушки, и делать вид, будто ничего особенного не происходит. Деморализует напрочь. Может, они этого и хотят? Условие чрезвычайной ситуации — никто не сядет на планету, никто с нее не взлетит, а победит тот, кто это выдержит.

— Послушай, тебе не кажется, что все это как-то неправильно?

Норм остановил видеокнигу и посмотрел поверх нее на пасынка. Насколько Брюс заметил, отчим и на пару эпизодов не продвинулся с тех пор, как начал.

— В таких ситуациях никогда нет ничего правильного. Будь все правильно, мы, военные, не были бы нужны. Война — последний довод королей, слышал?

— Рассел, но если ты один знаешь, как нам из этого вылезти, почему ты валяешься тут и ничего не делаешь? Все вот это выглядит очень уж демонстративно. Почему бы тебе просто не продолжать исполнять свои обязанности?

Норм помолчал.

— Есть вещи, — глубокомысленно начал он, — которые делают армию армией. Я отказался исполнить приказ и объяснил свои мотивы. Я не могу исполнять далее функции главы ССО колонии, иначе в следующий раз Морган не подчинится мне, и ей за это ничего не будет. Армия мы или что?

— Ты считаешь, что полученный тобой приказ преступен?

— Он крайне глуп, я не понимаю, как столь ответственный человек, даже гражданский, мог всерьез рассматривать такую возможность. Не говоря о том, чтобы предложить это мне. Не сочти за понты, пожалуйста.