Татьяна Тарасова - Небо для талисмана

- Как звать тебя, милая? - криво ухмыляясь, поинтересовался он, локтем плотно приникая к её мягкому животу.

- Мархит, - игриво ответила она басом, в ответ ещё крепче вдавливая его локоть в свой живот. - А ты кто будешь, незнакомец? Вижу, что не тимит...

- Аккериец, - жарко выдохнул он ей в ухо. - Дигон. Ты здешняя хозяйка?

- Да... Томные выпуклые глаза могучей Мархит впились в его синие, откровенно призывая к немедленной любви, и капитан согласно прохрипел в ответ на это те ничего не значащие ласковые слова, которые произносил уже многажды и многим, и вот теперь - ей. Но она все равно не слушала. Ухватив рукав его новой кожаной куртки, она влекла его за собой, наверх, на второй этаж, где было тихо и темно, где под ногами таинственно скрипели половицы, и где в любом уголке коридора пахло любовью... Дигон зарычал, рывком повернул Мархит к себе лицом, и, не дожидаясь, когда она отворит дверь, сжал её в своих объятьях...

Глава 6

Подперев полной белой рукою щеку, Мархит смотрела на спящего Дигона. Мысли её, словно волы в загоне, были вялы и ленивы, и никогда не покидали заранее очерченной границы - то есть все, о чем она думала, сосредоточивалось только на хозяйстве и любви, а также том, что так или иначе касалось того же. Появление в её жизни этого огромного аккерийца отлично вписывалось в такую схему: он пробыл с нею одну ночь, и, может быть, пробудет ещё немного - от природы практически устроенная натура Мархит позволяла ей не обольщаться и смотреть на жизнь спокойно и трезво, не лелея мечтаний и не питая несбыточных надежд; своим появлением он украсил её довольно однообразное, хотя и совсем не скучное существование, и она была за то благодарна ему; ещё некоторое время после его отъезда она не раз вспомнит о нем с приязнью и сладким томлением в душе, потом - забудет. Мархит легко отдала Дигону маленький уголок в своем сердце с тем, чтобы уже никого туда не поселять, но и с тем, чтобы через годы никогда туда больше не заглядывать. И это была её жизнь, которая не то что вполне её устраивала, но и нравилась ей. Она осторожно тронула подушечкой пальца белый шрам на его твердой щеке, подула на пушистые длинные ресницы, с детским любопытством наблюдая их трепет. Мог ли он стать её мужчиной? Мархит не задумалась об этом и на миг. Справедливо полагая, что мужчины вообще не более чем спелый фрукт или кусок хлеба, созданный богами за тем лишь, чтобы утолить голод и исчезнуть, уступив место следующему, хозяйка трактира и Дигона воспринимала точно так, инстинктивно все же выделяя его из прочих. Как любая женщина, она умела почувствовать истинную силу и надежность, исходящую от него даже спящего... Наконец ей надоело на него смотреть. Наклонив свое лицо над его лицом, так что длинные густые волосы её смешались с такими же его волосами, Мархит, лукаво засмеявшись, ткнула его носом в губы, потом в подбородок, желая пощекотать, а когда он сердито сдвинул брови во сне, хихикнула и быстро отпрянула, тотчас открыв его лицо появившимся как раз в этот момент солнечным лучам. Хр-р... хр-р-м... - не хотел просыпаться Дигон, но сон уж нельзя было удержать. Глубоким вздохом проводив его, аккериец открыл глаза и угрюмо взглянул на Мархит.

- Рассветает, парень, - пророкотала она ему в самое ухо, снова засмеявшись. Но теперь, с пробуждением его, игривый смех не удавался, хотя она и близко не чувствовала никакого смущения.

- И что? - Дигон дернул плечом. - Какого Бургана мне сдался этот рассвет? Зачем ты меня разбудила?

- Быр-быр-быр? Быр-быр-быр! - передразнила Мархит его хриплый голос, забывая, что и сама обладала почти таким же. - Затем, что мне надо идти в зал, а тебе - со мной. Ты же хочешь выпить вина?

- Ну... - неуверенно бормотнул капитан. Он толком не знал, хочет ли вина, потому что ясно хотел чего-то другого, только не мог сейчас сообразить, чего же именно. - Ладно... Пойдем. Дигон свесил с кровати босые ноги, горячими ступнями с удовольствием ощутив прохладный пол. Одежда его, накануне комком брошенная в угол комнаты, теперь лежала тут, на кресле, аккуратно сложенная. Капитан натянул штаны, безрукавку, остальное пока оставив, и встал, не обращая внимания на пристальный взгляд Мархит.

- Вижу воина, - почему-то со вздохом произнесла она, тоже поднимаясь с кровати. - Воина, и все тут.

- А ещё чего? - хмыкнул заметно довольный этим замечанием капитан.

- Воина, - повторила Мархит, - и бродягу. Пусть Ашторех отворотится от меня навеки, если это не так... И пусть до конца дней моих в мою постель не ляжет мужчина, если Дигон-аккериец приехал в Тим только для того, чтоб найти себе девушку на ночь. Что скажешь на это, парень?

- Гм-м... Ну, не только за этим, - с видимой неохотой согласился Дигон, которому все больше хотелось того, чего он не мог ещё назвать. - Мне вообще в Рух надо.

- В Рух? - Мархит, застегивая юбку, замерла на мгновенье, подняла на него темные глубокие глаза. - Вонючий Рух! Что тебе там понадобилось? Услышав про ненавистный ей почему-то Рух, добрая женщина отбросила всякую дипломатию и задала интересующий её вопрос прямо.

- Мало ли... - туманно ответствовал Дигон, с тщательно скрываемым удовлетворением взирая на хозяйку трактира своими синими равнодушно-холодными глазами (вот оно, женское любопытство, проявилось при первой же встрече! ему не из чего теперь делать тайны, но и раскрываться сразу он не намерен).

- Вонючий Рух! - процедила Мархит сквозь зубы. - Там умер мой брат. Поехал туда - и умер. А потом и мать. Пока жила в Ниламе - ни на что не жаловалась. Была румяна и здорова как я сама! А вздумала поехать в Рух за телом брата, и... Как вернулась, в два дня зачахла... Теперь одна тут, среди сброда. Ненавижу этот сброд! Ненавижу этот вонючий Рух! Сумбурная речь хозяйки трактира несколько удивила аккерийца: весь вид её, величественный, чуть не королевский, не предполагал вспышки, тем более направленной не на определенное и одушевленное лицо, а на город. Дигон и сам не любил некоторые города - например, Иссантию, - но чтоб так волноваться по этому поводу...

- Клянусь Стахом, красавица, кто-то из парней в Рухе крепко обидел тебя, - сделал аккериец единственно правильный вывод, на что Мархит фыркнула и отвернулась. - А для меня этот город ничуть не хуже любого другого, так что давай мне вина и я поеду... Не дожидаясь, пока хозяйка разберется со всеми застежками на блузе, он подхватил с пола свой дорожный мешок, сгреб в него одежду с кресла, и, заправляя волосы за воротник безрукавки, пошел к двери.

- Вонючий Рух! - донеслось ему вслед.

* * *

Сидя в душном, на три четверти опустевшем к утру зале, Дигон понял наконец, чего ему так сильно хотелось: воды. Простой холодной воды, которой не было во рту его вот уже три дня. Прекрасное вино купца, да и то, что предложила ему сейчас Мархит, баловало вкус и повышало настроение, но жажды не утоляло. Юный подавальщик с красными от недосыпания глазами, спотыкаясь, побежал за водой, и потом с изумлением смотрел, как, обливаясь и давясь, огромный северянин пил эту мутную воду, набранную им в зацветшем и грязном ручье у городской стены. Мархит, навалившись на стол мощною грудью, также не спускала глаз с лица гостя. Никаких мыслей не было в голове хозяйки в этот момент, и сие являлось привычным её состоянием, при том отнюдь не умаляя несомненных достоинств доброй женщины. Взгляд её тем не менее был тот, что обыкновенно называют задумчивым - она казалась целиком погруженной в какие-то важные мысли или воспоминания, и влажные глаза лишь подтверждали такое впечатление. Вернув пустой кувшин слуге, Дигон что-то спросил её раз, другой - она не ответила; тогда он принялся за вино, легко забыв о её присутствии, и она вдруг очнулась. Взгляд её изменился, словно бы просветлел, хотя всего лишь наполнился неким смыслом - не отрывая его от аккерийца Мархит подвинула к себе его кубок, отпила большой глоток, и тут же широкое лицо её озарилось милой улыбкой, но совсем не из-за вина. Ей почудилось в его взоре н е ч т о (увы, только почудилось), а оттого, несмотря на твердое мнение о мужчинах вообще, захотелось вновь поволочь его наверх, чтоб там он подтвердил свое чувство. В следующий миг добрая женщина, близоруко сощурившись, разобрала во взоре сем то ли иронию, то ли - и это было бы ужасно - насмешку; брови её грозно сдвинулись, и кулаки сжались; в темных коровьих глазах блеснул совершенно неподходящий для них огонь гнева, а пышная грудь начала вздыматься, не в силах сдержать горячее дыхание.