Журнал «Если» - «Если», 2007 № 03

Блондинку звали Зента, она и правда была скандинавских кровей, работала фотомоделью с четырнадцати лет, почему и не получила хотя бы среднего образования. А после двадцати пяти быть моделью тяжко, если вовремя не вышла замуж. В усадьбе Просперо Зента скучала — и сам хозяин, и Ариэль никакого интереса к ее прелестям не проявили.

Про работу натурщицы она рассказывала довольно бессвязно, Юрка так и не понял, что тут требуется. Ему казалось, что нужно сидеть или стоять неподвижно, пока тебя рисуют. Но Просперо иногда просто ходил с Зентой по саду и выспрашивал про детство. А какое такое детство? Ну, в детский сад водили, потом в школу водили, что еще тут рассказать? Куклы были, цветные комбинезончики были.

— И все? — не верил Юрка.

— Еще помнишь, мы столкнулись и поцапались?

— Ага, когда тачка опрокинулась.

— Вот тогда он мне целый допрос устроил — есть ли у меня враги и что я с ними делаю. Два часа пытал.

— А ты видела картину?

— Какую картину?

— Которую он с тебя пишет?

— Это не картина, а вроде фигуры — знаешь, как манекен, но из чего-то другого. Он лицо вылепил, показывал, но оно совершенно не мое! Такое, такое, ну…

— И долго ты тут живешь?

Зента принялась считать на пальцах, процесс был мучительный. Насчитала она то ли шестнадцать, то ли восемнадцать дней. Юрка округлил до двадцати и получил изумительную цифру — шестьдесят тысяч. С такими деньгами уже можно вызывать на поединок судьбу-злодейку и ее полномочного представителя — автомат. Так что нужно исполнять все поручения садовника — не то прогонят, сунув в руку несчастную сотню баксов, и никакой Большой Игры не получится.

Но Зента была недовольна гонораром — она считала, что заслуживает большего. Причем главный аргумент выдвигался такой: этот старый чудак тратит бешеные деньги на свою усадьбу и всякие нелепые штуки, а на модели экстра-класса экономит! Не умея заинтересовать взрослых мужчин, бывавших в доме, Зента пробовала коготки на Юрке — хоть кто-то же должен ею восхищаться. Но напрасно блондинка набивала себе цену — у слушателя было на уме совсем иное.

Постель для Юрки устроили в домике садовника — там находилась комната, где садовник иногда оставался ночевать, вот ее и отдали в Юркино пользование. Впрочем, это был не совсем домик, а скорее пристройка у северной стены бестолкового здания под куполом. Оттуда можно было пробраться на склад, со склада — в одну из мастерских, из мастерской — в центральное помещение с бассейном. Дорогу показал Ариэль и предупредил, что купаться без спросу не следует — вода может оказаться опасной для здоровья.

Первые ночи Юрка спал как убитый. Физический труд на свежем воздухе совсем его оболванил. Был даже миг, когда Юрка перестал понимать, что происходит: весь день он полол рабатки, и всю ночь ему мерещилось то же самое, но с ирреальными подробностями. Потом стало полегче. Наконец он отважился на вылазку. Интересно же, что там получается у хозяина.

Стемнело, когда Юрка отправился исследовать ту мастерскую, где Просперо, судя по всему, делал портрет Зенты. Вход обнаружился со стороны бассейна, но не он заинтересовал Юрку.

Мастерская была с высоким стеклянным потолком, и Юрка здраво рассудил, что он сперва посмотрит сверху и разберется что к чему. У него хватило ума прежде подойти к двери на цыпочках и прислушаться. Юрка оказался прав — в мастерской горел свет и невнятно звучали голоса, мужской и женский. Подивившись тому, что хозяин мучает натурщицу в такое время, Юрка вышел во двор и по железной лестнице забрался на покатую крышу. Стеклянной она была не вся, а только середина, и одна из рам как-то хитро выдвигалась, так что соглядатай мог незримо подобраться и заглянуть в мастерскую.

Он увидел внизу любопытную парочку — Просперо и Зенту.

Они сидели на широкой деревянной скамье: Просперо в длинном халате, в маленькой шапочке, а Зента — закутанная в темный, с металлическим блеском, плаш. Поверх плаща на груди лежали две толстые косы. Эти косы Юрка знал — они были привязаны к шлему, в котором Зента позировала. Но шлема-то на блондинке и не оказалось — она сидела с непокрытой головой, держа на коленях толстую книгу.

— Если ты валькирия, Саннгрид, то и говорить тебе следует на языке валькирий, и не то важно, чтобы другие тебя поняли, а то, чтобы ты сама себя разумела, — сказал Просперо. — Ты можешь взять за образец язык скальдов. Конунгам и ярлам он известен с детства, а воины стараются изучить его, когда их берут в дружину.

— Я знаю. Но мне язык скальдов не по вкусу, — отвечала девушка, и Юрка понял: это не Зента, голос совершенно другой. — Не могу я называть золото огнем руки, а серебро — камнем руки. Это неуклюжие кеннинги.

— Золото также груз тигля, пылающий уголь руки, а серебро — белая пурга тигля и снег чаш.

— Не нравится мне это.

— Придумывай свое. И будет у тебя свой язык.

— А вот как они называют мужа — мне нравится. Расточитель золота. Это правильно. Это хороший кеннинг.

— Возьмешь его себе?

— Возьму, учитель.

Юрка вспомнил, как Зента жаловалась на скупость Просперо. Только Зента никогда не говорила столь красиво и весомо.

— Мало подходит этот кеннинг для боя, Саннгрид. С ним ты не поведешь мужей в сражение. Если бы ты вела женщин и звала их дарительницами золота, дело иное.

— Золото еще можно назвать змеей потока… — задумчиво произнесла Саннгрид.

— Почему так?

— Блеск закатного луча на воде. А дева — дарительница змеи потока.

— Это прекрасный кеннинг, Саннгрид. Однако придумай что-нибудь и для благородных мужей.

— Зачем придумывать, если для них есть старые кеннинги? — спросила Саннгрид. — Вот, я нашла дуб оружия и сражений. Всегда так было: женщину липой звали и ивой, мужчину — дубом.

— Но, Саннгрид, эти кеннинги из языка скальда. Скальд сидит в ладье или на пиру, перед ним расположились мужи, и он им поет об их доблести. Тут должна быть царственная неподвижность. А тебе суждено вести мужей в битву. Не станешь ведь ты взывать: вперед, за мной, дубы! Придумай что-нибудь иное.

Она перелистнула страницу и беззвучно пошевелила губами, разбирая слова.

— Мужчина также ствол меча, ясень вьюги Одина…

Голос валькирии сделался жалобным — так отвечает школьник, не понимая, чего от него добивается учитель.

Юрка сверху слушал неторопливый ночной разговор и ничего в нем не понимал.

Но девицу он разглядывал с большим интересом. Во-первых, он видел ее впервые — значит, она где-то пряталась! Во-вторых, он предположил, что это не Зента, а то создание, для которого Зента послужила натурщицей. Мысль была чересчур лихой, но ведь ничего иного — ни картины, ни скульптуры, Юрка в мастерских не обнаружил.