Алан Фостер - Квози

— Этого достаточно, — сказал другой представитель ученого мира. — С тех пор, как мы поселились на Ширазе, местные жители далеко ушли в своем развитии. Если они хотя бы приблизительно знают район, в котором находится колония, то этого достаточно для них, чтобы определить ее точное местонахождение.

— Но мы способны создать приборы, которые могут ввести в заблуждение их инструменты, — вежливо возразил ему коллега.

— Все это не так, — торопливо заговорил Разговаривающий. Пусть его считают невежей. Хуже, чем сейчас, они к нему уже не отнесутся.

— Оба молодых человека вполне разумны и с симпатией относятся к нам. Особенно близкие отношения у меня с юношей. Я много раз говорил о необходимости хранить тайну нашего существования и они соглашались со мной. Я уверен, что они ни с кем никогда не говорили о нас.

— То есть, — ехидно заметил Глава второй Норы, — мы можем вздохнуть спокойно? Если предатель Разговаривающий так уверен в этом, то о чем нам волноваться?

— Нет ничего постоянного, — тихо проговорил Разговаривающий.

— Не надо цитировать книгу Шамизин, презренный червяк! — Глава Норы вскочил на ноги, но видя ошеломленные лица своих коллег, медленно опустился на свое место. — Я извиняюсь. Прошу простить мне эту вспышку гнева. Мне очень стыдно.

Ему было стыдно, конечно, не за свои чувства. Точно так же думали о Разговаривающем-на-Бегу все присутствующие в этом зале. Но Глава позволил себе потерять контроль над собой и взять верх примитивным инстинктам.

Атмосфера еще больше накалилась.

— Я могу сказать только одно, — повторил Разговаривающий, — что мой друг Чад за эти четыре года никому не открыл наш секрет. Ни его родители, ни его друзья, ни тем более власти, ничего о нас не знают.

Один из Глав Нор бесстрастно произнес:

— Если это так, не можем ли мы обеспечить нашу безопасность в будущем, убив этих двух людей?

Разговаривающий не успел произнести ни слова, как один из присутствующих философов опередил его.

— Отбросив мораль в сторону, — твердо сказал член Совета Старейшин, обращаясь к замершей аудитории, — мы убьем два разумных теплокровных существа, которые не причинили нам никакого вреда. Они ни в чем не виноваты. Возможность причинения вреда — недостаточная причина для убийства. Если они исчезнут, их обязательно будут искать родители. Мы не должны даже обсуждать эту мерзость.

— Их отец — пилот самолета. Его обязательно хватятся, — добавил Разговаривающий. — Место их летнего времяпрепровождения известно всем родным и друзьям.

— И все же я бы обсудил эту возможность, — впервые заговорил Глава Колонии. — Если бы мы могли заранее быть уверены в успехе… Но как напомнил нам наш потерявший разум соплеменник ни в чем нельзя быть уверенным. Итак, с одной стороны, его уверенность в том, что эти два ширазянина не выдадут нашу тайну. Нужно принять во внимание так же тот факт, что в случае их физического уничтожения, местные жители могут узнать кто это сделал. Как они отнесутся к этому? Среди себе подобных они иногда терпимо относятся к убийствам, но я не думаю, что они благосклонно отнесутся в этом случае к нам. Я твердо убежден, что при таких обстоятельствах мы никогда не сможем установить с ними мирных отношений, — с этими словами Глава сурово посмотрел на Разговаривающего и спросил:

— Что произойдет, если вы никогда больше не встретитесь с этими людьми? Они забудут вас?

— Может быть. Но они могут попытаться искать меня, боясь, что со мной что-нибудь случилось в лесу. Я никогда не опаздывал настолько.

Глава Колонии что-то искал в своей шерсти.

— Это я и боялся услышать. Люди — странные существа. Их настойчивость достойна отдельного обсуждения. Интересно, как долго они будут молчать о том, что они знают, если вы не будете постоянно напоминать им о необходимости соблюдения тайны?

— Прошу простить мою дерзость, но не хотите ли вы сказать, что этим контактам надо продолжаться? — спросил один из Глав Нор.

— Пожалуй, да. Поймите меня правильно! Я так же сильно, как и вы осуждаю произошедшее. Но все уже случилось. Это — факт, и мы должны справляться с его последствиями. К сожалению, наши пожелания и мечты сбываются лишь при медитации. Мы же имеем дело с реальностью. Это — кризисный момент в нашей истории, и разрешая его, мы должны руководствоваться разумом, а не эмоциями. — Он опять посмотрел в центр комнаты и неожиданно сказал: — Вы можете быть свободны, пока мы будем принимать решение.

Разговаривающий заморгал глазами:

— Я свободен?

— Возвращайтесь к своей работе. Займитесь настоящей медитацией, вам ее очень не хватает. Мне не нужно предупреждать вас о том, что произойдет, если вы попытаетесь проникнуть на поверхность планеты.

Разговаривающий не верил своим ушам. Может он должен произнести благодарственную речь? Но тут он понял, что вовсе не оправдан, а только временно освобожден. В каком-то смысле это было хуже, чем окончательный приговор. «Возможно, — подумал он, поднимаясь со своего места, — это часть моего наказания. Трудно вести обычный образ жизни, зная, что в любую минуту тебя могут лишить всего. Но Глава Колонии говорил о продолжении контакта. Смогу ли я жить этой надеждой?»

Пока он шел к выходу, среди ученых разгорелся спор. На Разговаривающего уже никто не обращал внимания, — верный знак освобождения. Освобожден для работы, для друзей, для совокупления и метидации. Он был потрясен.

Его прежней охраны не было и в помине, но он не заблуждался на этот счет. Он был освобожден, но не прощен. Он знал, что за ним наблюдают. Окажись он совершенно случайно у вентиляционной шахты, и его свободе тут же придет конец. Люди по-другому бы отнеслись к своему соплеменнику, соверши он подобный проступок. Им никогда не удавалось жить в согласии со своими идеалами. В человеческой цивилизации существовала огромная пропасть между мыслями людей и их поступками. И если когда-нибудь такой день придет, Квози помогут людям уничтожить эту пропасть.

Нет, это всего лишь его мечты. Совет может найти решение, при котором убийство людей будет оправдано. Он молился, чтобы Старейшины и Главы Нор, от которых завесило окончательное решение, проводили побольше времени в медитации.

Остаток дня он пытался расслабиться, просматривая самые натуралистические и жестокие сцены из истории Квози, какие только нашлись в библиотеке записей. Лишь после этого он почувствовал, что может вернуться к обычной работе. Он видел в глазах своих родных и друзей любопытство, но они не задавали вопросов. Если он захочет, то все расскажет сам. Никто не хотел нарушать правила этикета и первым проявить интерес. У него могли быть личные причины для такого поведения, и в этом случае любопытствующий просто попал бы в очень неловкое положение.