Евгений Войскунский - Ур,сын Шама

— Зачем ты их гоняешь по солнцепеку? — сказал Ур.

Марина посмотрела на него сквозь зеленые очки.

— Солнцепек, — медленно сказала она, — только на тебя не действует. Холодный ты какой-то, Уриэль.

— Температура кожи у меня наверняка не ниже, чем у тебя.

— А может, ты просто притворяешься дурачком? — еще медленнее произнесла дрессировщица. И, не получив ответа, продолжала: — Странный ты человек, Уриэль. И номер у тебя странный, и сам ты… Говорят, у тебя даже паспорта нет. Это правда?

— Да.

— Говорят, ты бежал откуда-то. Не то из Омана, не то из Судана…

— Зачем ты повторяешь этот вздор? — сказал Ур, погрустнев.

— Про тебя ходит много разговоров, ты возбуждаешь любопытство. Не будь ты так скрытен, Уриэль, я бы могла стать для тебя настоящим другом. Я ведь тоже одинока…

— А Бизоновы?

Марина пристально поглядела на него. Вздохнула:

— Нет, ты, кажется, непритворный… этот самый…

И перевернулась на живот.

Вернулись Бизоновы с виноградом. Поели. Потом Бизоновы пошли на руках к воде, вызвав восторженный детский галдеж.

— Первое время ты мне казался этаким жизнерадостным варваром, сказала Марина. — Ты излучал веселье и силу. А теперь… — Она сделала гримаску и поднялась. — Пойдешь купаться?

— Нет. — Ур тоже встал. — Я ухожу.

— К своему Иван Сергеичу? В детское кафе?

— Да.

— Иван Сергеич прекрасный человек, но только не пойму, что у тебя с ним общего. Давай пообедаем в «Жемчужине юга», Уриэль. Там джаз хороший. Потанцуем. Ну, я прошу.

— Спасибо, Марина. Может быть, в другой раз. Не сегодня…

— Ну и иди! Кушай свой протертый супчик. Очень ты мне нужен!

У выхода с пляжа Ура остановила шумная группка молодых людей, вооруженных кинокамерами, транзисторами и магнитофоном.

— Ребята, это Уриэль!

— Точненько! — пискнул девичий голос.

Рыжебородый юноша протянул Уру блокнотик и шариковую ручку, украшенную миниатюрным портретом Муслима Магомаева. Посмеиваясь, Ур широко расчеркнулся в блокноте.

Потом он пошел по плитчатому тротуару вдоль шоссе, по которому неслись переполненные автобусы и легковушки с номерами всех городов страны. Над его головой сухо шелестели растрепанной листвой курортные пальмы в железобетонных вазах древнегреческих форм. Ему навстречу плыл пестрый людской поток. Взвивался к синим небесам смех, звенели женские голоса, трудились неутомимые магнитофоны, словно ликуя оттого, что изобретательская мысль перенесла их из малоподвижных сундуков в изящные портативные коробки.

С круглой афишной тумбы огромными буквами взывала цирковая программа:

ОРИГИНАЛЬНЫЙ НОМЕР!

УРИЭЛЬ

ОПЫТЫ ТЕЛЕКИНЕЗА

Дойдя до этой тумбы, Ур пересек шоссе, купил в киоске газету и поднялся на пологий холмик, где стоял белый домик с верандой. Он был увит диким виноградом и украшен вывеской, извещавшей прохожих, что именно здесь находится детское кафе Курортторга № 182.

В углу тенистой веранды за маленьким столиком на маленьком стульчике сидел лилипут. Он был пожилой, со строгим личиком в тонкой сеточке морщин, черные волосы аккуратно, волосок к волоску, зачесаны на косой пробор. На нем были белые брюки и белая сорочка с галстуком бабочкой. На столике перед ним стояла запотевшая кружка пива и лежала толстая общая тетрадь.

— Добрый день, Иван Сергеевич, — сказал Ур, осторожно присаживаясь на детский стульчик.

— Здравствуй, человек-гора. Проголодался?

— Пить хочется.

— Попроси Галю принести пива. Оно лучше всего утоляет жажду.

— Иван Сергеевич, вы же знаете, что я…

— Ах да: этиловый спирт влияет на психику. Извини, забыл.

На веранду вышла молоденькая официантка. Глянула на Ура прозрачными глазами, спешно поправила на голове кружевной кокошник и скрылась. Вскоре она вернулась с подносом, поставила перед Уром графин с газированной водой, бутылочку с болгарским клубничным сиропом и высокий стакан.

— Здрасте, — сказала она. — Жарко сегодня. Обед подавать или погодить?

Ур посмотрел на ее чистое, не тронутое загаром лицо, на зеленые сережки в маленьких ушах.

— Немного погодя, Галочка. Спасибо за воду.

Он с удовольствием выпил стакан газировки с сиропом.

— Как сегодня писалось, Иван Сергеевич?

— Плохо, всего полстранички написал. Но материал подбирается интересный. Сейчас занимаюсь Якимом Волковым — был такой лилипут, заведовал в походах гардеробом Петра Первого. Яким большим авторитетом пользовался. В 1710 году в Петербург на его свадьбу свезли всех лилипутов, что в Москве насобирали, — больше тридцати человек. Хорошо бы раздобыть о них данные, да очень уж мало писали о лилипутах… А вот знаешь, Ур, «плодомасовские карлики», о которых Лесков писал, — реальные люди, не выдумка. Карлик Иван Афанасьевич оставил очень любопытные мемуары, ими-то и пользовался, верно, Лесков.

— Я не читал Лескова. — Ур развернул газету. — Вы говорите, Иван Сергеевич, я слушаю.

— Да что ж говорить? Трудное дело я затеял, дружок. История лилипутии, так сказать… Начиналось хорошо, весело — с мифических гномов, хранителей подземных сокровищ… С Плиниевых пигмеев… В средних веках тоже основательные разыскания произвел. А вот добрался до нового времени и замедлилось дело. Мало, мало сведений. Да и однообразны они: ну, циркачи, ну, ассистенты иллюзионистов… Спокон века мы, лилипуты, людей развлекаем… нормальных… — Иван Сергеевич отпил пива из кружки, пожевал тонкими губами. — Были, между прочим, исключения. У одного средневекового герцога был генерал — карлик ростом тридцать два дюйма, Митте его звали, стратегом считался.

— Ну, вот видите, — сказал Ур.

Галя принесла картофельный салат, Уру — большую тарелку, Ивану Сергеевичу — детскую. Потом отошла, встала у перил, поправляя передничек. И все поглядывала на странных двух посетителей. Вот уж неделю ходят сюда, в детское кафе. Выбирают время, когда народу мало, — ну, это она, Галя, понимала. На лилипута всегда глазеют, а ему это, ясное дело, неприятно.

А этот, второй, — про него в городе говорят, что он в цирке без помощи рук что хочешь поднимет, хоть человека, хоть слона. Такому, при цирковой-то зарплате, по лучшим ресторанам кормиться, с самыми красивыми девушками гулять — кому такой не понравится? А он, видать, ни с кем не водится, только с лилипутом, с Иван Сергеичем. Какой-то он одинокий…

Между тем Иван Сергеевич ел салат, запивая мелкими глоточками пива, и говорил:

— Вот ты спросил — почему не в другой области. Не привыкнут ко мне люди, чтоб на равных, — вот в чем штука… А не на равных я не хочу. Понял?