Дмитрий Бондарь - Чужая мечта

— Петрович, — мне все ещё не хотелось прибегать к этому крайнему средству, — ты предлагаешь при подрыве нам здесь побыть?

— Дурной совсем, что ли? — вопросом на вопрос ответил Корень. — Пару метров на дырку — это почти кило гексогена! В закрытом помещении. От вас даже рваных сандалий не останется! Уложите там все нормально и наверх выбирайтесь. И давай, Макс, пошевеливайся: действие твоего имипрапина не бесконечно. Через несколько часов будешь двоих на руках носить, если станешь сейчас притормаживать.

Белыч уже вынул шланг из пакета и недоуменно его разглядывал.

— Это что, Макс?

— Детонирующий шнур в шланге с октогеном. Сейчас обложим им контур будущего отверстия в перекрытии, воткнем электродетонатор, отойдем подальше и бахнем.

— Ты смотри! — восхитился проводник. — Полезная штука. Петрович, если после нашей экскурсии немного шланга останется — можно я себе заберу? В счет оплаты за понесенные ранения?

— Белыч, ты точно не еврей?

— А чего я такого сказал, брат? Жалко шланга?

— Заберешь, скопидом.

Укладка шнура заняла немного времени, гораздо дольше мы провозились с вытаскиванием Белыча из его нежданного узилища. Я сумел прилично ободрать себе руку, а сам Белыч пару раз хорошо приложился макушкой о потолок, когда я пытался его подсадить к люку. Корень с интересом посматривал на наши молодецкие забавы, не забывая, однако, время от времени внимательно обследовать подходы к кургану. Он успел переобуться, немного приодеться и теперь выглядел заправским головорезом. На голову повязал черную бандану, извлеченную непонятно откуда.

Через сорок минут подготовка к подрыву была полностью завершена: мы сидели в трубе, еще совсем недавно послужившей нам в качестве засады-укрытия.

— Ну, что? Приступим, братия? — Петрович вертел в руках брелок дистанционного подрыва. — На счет три. Раз, два, — под ногами едва заметно тряхнуло, — три. Давай, Макс, ты самый быстрый, посмотри, пока мы доковыляем.

Я привычно подхватил свою кладь и побежал по уже известному маршруту.

Взрывом сорвало с крепления веревку, и чертова аномалия втянула в себя еще метра три, куцый обрывок свисал с кургана, не доставая до круглого люка, теперь отмеченного сизоватой дымкой, полутора метров. Не смертельно. Я бросил вниз свой рюкзак, следом по веревке спустился сам. Подрыв мы предусмотрительно организовали не прямо под люком, поэтому я без боязни спрыгнул вниз. Дым быстро рассеивался, против ожидания не через верхнее отверстие, а словно стекал вниз, через только что сделанный пролом.

— Ну, Макс, что там? — донеслось сверху. Доковыляли, болезные.

— Есть ход! — я смотрел на утекающие вниз клубы и вдруг с изумлением заметил, как только что с такими мытарствами пробитое отверстие начинает срастаться!

Наверное, если попробовать взорвать лужу киселя, можно получить сходный эффект. Через некоторое время края разрыва сомкнутся и о том, что недавно здесь было отверстие почти метрового диаметра — можно будет догадаться только по ошметкам этого киселя на стенах. Но и стены здесь были необычные — я не увидел ни одного обломка от перекрытия. А будь это нормальный бетон, они просто обязаны были здесь валяться в немалых количествах!

— Петрович! — я заорал так громко, что сам на секунду оглох, — оно зарастает! Быстрее спускайтесь!

— Что там у тебя зарастает? — Корень не заразился моим волнением. — К врачу потом сходишь, когда совсем зарастет. Какать все же иногда нужно.

— Петрович, дошутишься! Дыра в полу зарастает. — Я говорил уже спокойнее, — минут через десять придется еще раз взрывать.

— Макс, — очень неуверенно, — ты не бредишь? Нанюхался там чего, ага?

— Либо вы спускаетесь сейчас, либо подождите десять минут и сразу бросайте мне еще один кусок шланга.

Сверху послышалась суета, потом в световое пятно свалились один за другим два рюкзака, посыпалось оружие, с громким матом на кучу рухнул Белыч, и, завершая картину пожарной эвакуации, спрыгнул Петрович.

— Где? — они подскочили ко мне одновременно, но по разному: Белыч прыгал на одной ноге, Корень — перекатываясь шустрым колобком — он даже не вставал на ноги.

— Вон, любуйтесь, — я показал им на сжимающуюся дыру пальцем. — Сантиметров пять уже сожрало. Теперь мне понятно, почему я ни окон ни дверей не нашел.

— Ух ты! — Белыч почесал небритый подбородок. — Сахаров с компанией за обломок этой хрени мне путевку в клуб миллионеров выписали бы не задумываясь! Это какая же область применения в народном хозяйстве?! На миллиарды!

— Булками шевелите, руконогие! — заорал Корень, осознав, что мой бред про самозатягивающийся прозрачный бетон вовсе и не бред даже.

Мы втроем кинулись к куче наваленных вещей и стали перекидывать их в сжимающееся отверстие. Глубина, судя по доносившимся звукам, оказалась небольшой — метра три. Когда все было сброшено, и лишь в моих руках оставался единственный АС «Вал» с десятью патронами, да «Глоки» Петровича с двумя магазинами, мы как-то вдруг, разом осознали, что остались без оружия, продовольствия, боеприпасов и других, необходимых для выживания вещей — все это было уже внизу. А отверстие сжалось так, что самому толстому из нас — Петровичу — уже надо было бы потрудиться, чтоб протиснуть сквозь него свое тело. Белыч, не понаслышке знавший, чем это — остаться без стволов и всего остального — грозит в Зоне, предпочел неизвестность подземелья, но с оружием. Он набрал в легкие воздуха и прыгнул вниз. Крик «твою мать!» и поток непечатной матерщины известил нас, что приземление прошло успешно. Корень перекрестился трижды, а я, пока он собирался, последовал за проводником. Приземление вышло не совсем удачным, но если б я вовремя не откатился, Петрович переломал бы мне все ребра.

Мы втроем сидели перед грудой снаряжения, почесываясь и матерясь, и зачарованно смотрели наверх, где от нашего лаза оставалась едва заметная щелка. Но вскоре затянулась и она, и нас окружил уже знакомый полумрак.

— Я вот чего не пойму, — Белыч перешел на доступный пониманию язык, — если дырки так быстро и надежно зарастают, то почему оставался открытым люк, в который я провалился? Мистика! Представьте, нас ведь снаружи теперь не видно! А мы сидим, всё видим! А как оно заросло, а? Тонкое напыление на ботинки и им сносу не будет вечно! Это однозначно Нобелевская премия! Только бы теперь до сахаровского бункера добраться! Или статью в центральной газете. Какой материал! Эх, таких бы клиентов на год раньше — разве б я здесь застрял бы?

— Шнобелевская, — Петрович, кряхтя, поднялся. Помотал руками-ногами, — Вроде цел. Ты, Макс, как? Клаустрофобия не мучает?