Журнал «Если» - «Если», 1998 № 11-12

Люди начали замечать, что Семнадцать проводит уйму времени с Доком Робертсом. Мать сказала дочери, чтобы та о себе не очень-то воображала, и они снова страшно поссорились. При этом мать непрерывно помешивала дрожжевой суп, а последний малыш ползал вокруг них. Семнадцать ракетой вылетела из дома и на углу рынка напоролась на Дима Тусклого.

— Скажи, чего ты путаешься с этой старой развалиной? — спросил он. Дим был один — ничего не скажешь, счастье привалило. Его тело сплошь покрывали татуировки, из одежды на парне были только шорты, чтобы выпендриться — показать нашпигованные стероидами мышцы. От него несло потом и мазью, которой он выводил свои мерзкие прыщи. Люди мельком смотрели на них и поспешно отводили глаза — о Тусклом ходила дурная слава.

— Док не настоящий мужик, — сказал Дим, обрызгав ее слюнями.

— Эту штуку оттяпали, когда он был наверху. Или ты забавлялась с его костями?

— Ты туп, как червяк, — парировала Семнадцать. — И там у тебя тоже — как дохлый червяк, если не хуже.

— Что-то ты зарываешься, девонька! Придержи-ка язык!

Дим попытался закрыть ей рот рукой, но она укусила его за палец и убежала.

— Мы с ребятами найдем тебя даже в туннелях, слышишь, стерва! — разорялся Дим ей вслед. — Мы тебя рассверлим вдоль и поперек!

На следующий день в коллекторе видели призрачника — тот стоял над телом убитого им ребенка. Через день Док сказал девушке, что скоро приедут Хозяева — на охоту за жуками. Для нее это могло стать хорошим испытанием — лучшим, чем экзамены.

— Ты отличишься, Семнадцать, они обязательно заметят тебя.

— А вы можете устроить, чтобы меня взяли в загонщицы? Я хорошо знаю туннели, лучше, чем кто бы то ни было.

— Кажется, зацепка у меня есть. Я вхожу в Синдик, хотя и на самом низком уровне — примерно на том же, что и надсмотрщики на Фабрике. Те работают на фабричных боссов. Над ними — попечители, а над теми — владельцы синдикатов. Чем выше — тем лучше видно. Вот последние и видят дальше всех. Они дают нам немного из своих богатств, чтобы уверить нас — мир существует для их процветания. Поэтому-то у нас существует Наблюдение за Кометами и все прочее.

— А один из них поможет мне?

— Они приедут сюда охотиться на жуков, а не на гениальных девчушек. Но тебе надо непременно обратить на себя внимание кого-нибудь из них.

— И он отправит меня на Службу? Наверх?

— Ты достойна лучшей доли. У тебя есть разум, Семнадцать.

Доктор поднял руку — моторчик на его внешнем скелете застрекотал. С кости свисала кожа — словно старые тряпки с вешалки.

— Посмотри на меня, — сказал Док. — Вот что происходит с людьми, которые поднимаются на поверхность. Дистрофия мышц, ломкость костей, нарушение кровообращения. Радиация и Служба стерилизуют людей, поджаривая их чуть не до хромосом. Радиация вызывает рак. У меня отрезан метр кишок.

— Это все равно лучше, чем Фабрика.

— Верно, — согласился Док. — Они сделали меня гражданином, дали мне медицинское образование и профессиональную подготовку. Но Синдики не любят, чтобы люди постоянно жили наверху, — они не хотят терять контроль над миром! Представь, что люди вздумают нацеливать ракеты на Терру, вместо того чтобы отражать их. Тебя поднимают однажды, потом, если ты хорошо себя покажешь, тебя могут поднять еще раз, но затем — сбрасывают в дыру. Послушай, Семнадцать, мне сорок два года. Я протяну еще лет пять…

Семнадцать приготовилась было сказать, что это на десять лет больше, чем жизнь любого рабочего Фабрики, но заметила, что Док не слушает.

— Разум, подобный твоему, — продолжал Доктор, — должен гореть сто лет. Вот что обязаны дать тебе Хозяева, когда узнают цену тебе.

Почти каждый вольнонаемный и работник записались на участие в охоте, и почти никто не попал в число счастливцев. Но Семнадцать попала — она уже многому научилась. Дима в списке не оказалось, как и других его приятелей. После того случая она видела парня только раз и не смогла удержаться, чтобы не поддеть его. На следующей неделе он не сможет ей досаждать — предстояло слишком много тренировок.

Ими занимался один из младших надсмотрщиков. Он разделил их на группы по три человека и объявил, что они теперь загонщики. Каждый из них должен был идти впереди Хозяина, выманивать из щелей добычу и загонять ее под выстрелы. Он ознакомил их с системой сигнализации (короткие и длинные свистки), научил, как пользоваться радарами и электрошоковыми ружьями. Но в основном он вбивал им в головы правила этикета.

— Никогда не смотрите на босса в упор, — поучал надсмотрщик.

— Не открывайте рта, пока с вами не заговорят, а если что-то спросят, отвечайте немедленно. Если не знаете ответа, так и скажите. Отвечайте: «Не знаю, босс». Ну-ка, повторим!

Загонщики откликнулись нестройным хором.

— Живее! Громче!

— Не знаю, босс!

— Чудовищно! Отвратительно! — заключил надсмотрщик. — Сотня сверчков и та справилась бы лучше.

Это был высокий мужчина с кругленьким брюшком и лысиной, которую он пытался скрыть, зачесывая черные блестящие волосы набок. Белая рубашка потемнела под мышками от пота. Надсмотрщик шел вдоль строя, свирепо глядя на людей и давая зуботычины каждому, кто осмеливался прямо посмотреть ему в глаза. Семнадцать глядела себе под ноги, и ее колотило от страха и злости. Надсмотрщик дошел до конца шеренги, повернулся и заорал:

— Слушайте все! Сюда приедут одни из самых важных людей на планете! Они могут уничтожить Фабрику, если захотят! Вы отдадите за них жизнь, если потребуется! Вы отдадите все, что у вас есть, — сразу и с радостью! Они кастрируют вас, вырежут сердца у ваших детей! А вы — вы должны отвечать громко и ясно, или я всех отправлю на рудники! Еще раз!

— НЕ ЗНАЮ, БОСС! — отозвался строй.

Доктор рассказал ей кое-что о прибывающих Хозяевах. У него имелись портреты каждого из них, он знал, к какому клану кто принадлежал, а также место каждого в сложной иерархии. Это были мужчины, все очень молодые. Похоже, никто из них не знал, что такое работа. Они восходили на вершины Северного Полюса, проводили зимы на просторных пляжах Архипелага. Для нее они все были одинаковы — загорелые лица, широкие белозубые улыбки, коротко стриженые светлые волосы, крепкие скулы, волевые подбородки. Она лучше запоминала числа, а не лица. Когда Хозяева приехали, она все еще нетвердо знала их имена.

Вся Фабрика получила выходной. Впервые за сто лет машины остановились. Тишина оглушила Семнадцать. «Интересно, а наверху так же тихо?» — подумалось ей. Сменные мастера раздали флажки и вымпелы, и люди махали ими, пока кавалькада лимузинов неслась по главной улице к домам, где жили надсмотрщики.