Александр Карпенко - Гребцы галеры

- Вперед!

- Сейчас, штаны только переодену.

- Обойдешься, - толкаю с силой к двери, -- счастливо, мадам. Отдохните от своего сокровища.

Иду не спеша к автомобилю. Показушник плетется следом, что-то бормоча. Отпирая салон, различаю слова:

- Ну, обожди, гаденыш, попадешься ты мне!

Мой локоть воткнулся родимцу точно в солнечное сплетение. Охнув, клиент сложился пополам и тут же схлопотал по шее сцепленными вместе ладонями. Подождав, покуда он перестанет дергаться, я потянул его за сальную гриву, вынуждая встать, и точным пинком направил в, распахнутую дверь автомобиля.

- Еще раз пасть свою вонючую раскроешь - не обижайся, что тебя не предупреждали.

Подействовало. На подобных типов всегда замечательно действует - они только перед домашними выпендриваться хороши.

Люси из кабины качает головой укоризненно:

- Только поговорили, и нате вам... Звереешь, Шура?

Недоумевая, гляжу на доктора. Она кивает утвердительно:

- Звереешь...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

А картинка - стоит. А сердце - болит. А домой - хоть не иди. Стыдно изводить домашних своим непонятным им состоянием. Они беспокоятся, я молчу. Мне им сказать нечего. Угнетает. Они-то ни при чем!

Я здорово тобою искалечен,

Но я дышу. Я жив еще пока.

И постоянно, неотступно каждый вечер

Сжимает сердце лютая тоска.

Я прячу боль. Я вынужден скрываться. Я не хочу быть кем-то уличен. С тобой невыносимо расставаться, Ну почему ты не могла остаться? Похоже, я надолго обречен

Метаться в угол из угла тревожно И каждый день молить тебя: "Вернись!", Прекрасно зная - это невозможно. Должно быть, я живу. Но вряд ли это жизнь.

Не написал - выплакал...

Шума я старался по возможности не производить. Более не для того, чтобы меня не заметили в темноте, а чтоб самому суметь услышать возможное перемещение крадущегося клиента. Рат, кое-что различавшая в кромешном мраке (ее глаза куда как лучше моих на это пригодны), шепотком подсказывала, как обойти препятствия. Без этих указаний я давным-давно бы расшиб себе лоб о какой-нибудь косяк в путаном лабиринте комнат.

Чужое присутствие почувствовалось сразу. Не звук, не дыхание, а просто: кто-то есть. Отреагировала секундой позже и мышка, пискнув:

- Клиент на диване, прямо. У твоего плеча справа - выключатель. Попробуй - может, он пробки все же не вывернул. Только зажмурься сперва ослепнешь.

- Плевать. - Я хлопнул ладонью по стене. Огромная хрустальная люстра брызнула белым светом. Перед глазами поплыли яркие круги. Когда зрение восстановилось, на бархатном диване напротив сидел человек, подозрительно меня разглядывающий.

- Я "Скорую" не вызывал! - взвизгнул он истерично.

- Ага, - согласился я, - к тебе вызвали. Собирайся в темпе.

- Не буду!

- Будешь.

- Куда?

-А то не знаешь...

Пациент порывисто вскочил на красный бархат, срывая с ковра допотопный винчестер. Задергал рукоять, пытаясь загнать патрон в патронник. Я, не вынимая рук из карманов, тоскливо взирал на его телодвижения. Люси на плече завывала, топала и рвала мое ухо.

Сладив с ружьем, больной повернулся в нашу сторону, водя стволом вверх-вниз.

- Зря ты это затеваешь... - вздохнул я.

Клиент взглянул мне в глаза, открыл рот, чтобы что-то крикнуть, и тихо закрыл его. Не знаю уж, что он прочитал в моем взоре, но руки его понуро опустились, расслабли, обмякли, безвольно выпустили из пальцев приклад. Винчестер грохнулся на цветастое шерстяное покрытие пола.

- Напрыгался? - зевнув, поинтересовался я. - Ну, пошли.

Начальница была готова лопнуть, как полная ампула в печке, от гнева. Даже шерсть ее встала дыбом. Хвост наотмашь колошматил по жести капота.

- Шурка, я откажусь с тобой работать! Вали на линию вкалывать! Мне не нужен дохлый фельдшер! Труп мало того что воняет, так еще и ящик носить не может!

- Не может, говоришь... А я что делаю?

- Что ты сказал?!

- Ничего. Прости. Устал, наверное.

Я выловил из-за кислородного баллона склянку с виски. Скрутил пробочку. Сделал большой глоток, сплюнул на пол. Закрутив аккуратно, убрал на место. Закурил.

Мышка, насупясь, следила за моими манипуляциями. Дернула ушками:

- Не нравишься ты мне что-то последнее время, парень.

- Ты думаешь, я себе нравлюсь...

А сырая хмарь после твоего отлета на много дней сменилась ясным синим небом и почти летним ласковым теплом. Только не радовало меня солнышко становилось еще хуже. Да и обманчиво солнце осени - холодно уже ночами, и копится в низинах тяжелый сырой туман.

Недолго допекал я семью своим необъяснимым для них депрессивным -настроением после расставания с тобой - на дежурстве, возвращаясь из далекой областной больницы, въехал в такую вот густую пелену тумана, и он поглотил меня, унеся из мира моей семьи, из мира моей любви, моего пропавшего счастья...

Патрик нацелился выбивать дверь плечом, но, вовремя заметив, что она открывается наружу, одумался.

- Ну, что теперь? Уехать же мы не можем.

- Да уж куда тут уедешь! Зав. отделением персонально заявку давал, черт его дери вместе с его разлюбезным психом!

- Ладно, не мытьем, так катаньем.

Я сбегал в машину за автоматом, оставив Рат дозваниваться в полицию вызвать их опечатать после взлома квартиру. Стук вибрирующего в моих руках оружия и гуд металла замка под ударами пуль больше всего напоминали работу по асфальту отбойным молотком. Замок продержался недолго, лопнув с дребезжащим звоном, и пилот рывком распахнул дверь, едва не набив мне шишку.

- Я никуда с вами не пойду!

Опять "не пойду"! Третий за день! Да сколько ж это будет продолжаться?!

Окружающую нас грязь затхлого жилища душевнобольного затянула красная пелена. Ребристый кожух тяжелого ствола "песчаника" гулко хлопнулся мне в ладонь. Затрещал флажок предохранителя, опускаясь со стопора щелчок за щелчком:

Одиночные... Короткие очереди... Непрерывный огонь... Уперся в выступ ограничителя.

Указательный палец нащупал спусковой крючок. Почему он в сечении трехгранный? Разве плоский будет не удобнее? Мягко повел назад...

Я очнулся со страшной головной болью. Люси, шипя и извергая ругательства, щекотно бегала по моей башке, кутая ее в целый ворох бинта. Бумажного цвета больной с мокрыми между ног портками забился в угол, выпучив глаза и зажав коленями трясущиеся ладони уже закованных в железо рук. Не слишком отличающийся от него видом водитель шумно хлебал воду прямо из-под крана, отбивая на распылителе зубами чечетку.

Опираясь о стену, поднимаюсь. Замахиваюсь ногой, чтобы пнуть супостата.

- Оставь его, - вмешалась начальница, - он не виноват. Это Патрик.

- Как?! - задохнулся я.

- Шура, ты бы убил клиента. У нас не было выхода.