Артур Кларк - Практичное изобретение

— Да, да и я тоже. — Тут Махас споткнулся о спаренный штепсельный разъем. — Дело не только в том, что мы обалдели. На всей Сорок второй улице нет света. Пока полицейские не установили, кто это сделал, нам надо отключить эту штуку.

Хейери Первый кивнул головой и полез за отверткой в карман.

— Надо вначале отключить это, прежде чем они починят свет на улице.

Он отправился в подвал. Махас потащился вслед за ним. Совместными усилиями они отключили трансформатор, свернули черный кабель в небольшой моток и покинули выставку тем же путем, каким пришли.

Вдоль всей Сорок второй улицы возле смотровых колодцев копошились линейные монтеры, автомашины сердито урчали, огибая выставленные у открытых люков красные фонари. Усталые и измученные, два человека пешком прошли шестнадцать кварталов и добрались до мастерской. Перед дверью (которая несколько выперла наружу, хотя они этого не заметили) Махас остановился, пошарил по карманам и выругался с досады:

— Вот, черт возьми, Хейери! У тебя ключ с собой? Я, должно быть, где-то потерял свой…

Роальд Даль

Звуковая машина

Однажды жарким летним вечером Клаузнер прошел через ворота, обогнул дом и очутился в саду. Добравшись до маленького деревянного сарайчика, он отпер дверь и закрыл ее за собой.

Стены внутри были некрашеные. Слева стоял длинный деревянный верстак, а на нем среди груды проводов и батарей, среди острых инструментов чернел ящик длиною фута в три, похожий на детский гробик.

Клаузнер подошел к ящику. Крышка у него была поднята; Клаузнер наклонился и начал копаться в бесконечных цветных проводах и серебряных трубках. Он схватил лежавший рядом листок бумаги, долго рассматривал, положил обратно, заглянул в ящик и снова стал перебирать провода, осторожно подергивая их, чтобы проверить соединений, переводя взгляд с листка на ящик и обратно, проверяя каждый провод. За этим занятием он провел почти час.

Потом он взялся за переднюю стенку ящика, где было три шкалы, и начал настройку. Следя за механизмом внутри, в то же время он тихонько говорил сам с собой, кивал головой, иногда улыбаясь, между тем как его пальцы продолжали быстро и ловко двигаться.

— Да… да… Теперь вот это… — говорил он, скривив рот. — Так, так… Но так ли? Да, а где моя схема?.. Ах, вот… Конечно… да, да… Все правильно… А теперь… Хорошо… Да… Да, да, да…

Он весь ушел в работу, движения у него были быстрыми, чувствовалось, что он сознает важность своего дела и едва сдерживает возбуждение.

Вдруг он услышал, что по гравию кто-то идет, выпрямился и быстро повернулся. Дверь открылась, вошел человек. Это был Скотт. Всего лишь доктор Скотт.

— Ну и ну, — произнес доктор. — Так вот куда вы прячетесь по вечерам!

— Привет, Скотт, — сказал Клаузнер.

— Я проходил мимо и решил — зайду-ка узнаю, как вы себя чувствуете. В доме никого не было, и я прошел сюда. Как сегодня ваше горло?

— Все в порядке. Прекрасно.

— Ну, раз уж я здесь, я мог бы и сам взглянуть.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Я здоров. Совершенно здоров.

Доктор ощутил некоторую напряженность. Он взглянул на черный ящик на верстаке, потом на Клаузнера.

— Вы так и не сняли шляпу, — заметил он.

— Да неужели? — Клаузнер поднял руку, стянул шляпу и положил ее на верстак.

Доктор подошел поближе и наклонился, чтобы заглянуть в ящик.

— Что это? — спросил он. — Вы монтируете приемник?

— Нет, так кое-что мастерю.

— Что-то довольно сложное.

— Да.

Клаузнер, казалось, был возбужден и озабочен.

— Но что же это такое? — снова спросил доктор.

— Да есть тут одна идея.

— Но все же?

— Кое-что, воспроизводящее звук, и только.

— Бог с вами, дружище! Да каких только звуков за целый день работы вы не наслушаетесь?!

— Я люблю звуки.

— Похоже на то, — доктор направился было к двери, но обернулся и произнес: — Ну, не буду больше вам мешать. Рад слышать, что у вас все в порядке.

Но он продолжал стоять и глядеть на ящик, очень заинтересованный тем, что мог придумать его чудак-пациент.

— А в самом деле, для чего эта машина? — спросил он. — Вы пробудили во мне любопытство.

Клаузнер посмотрел на ящик, потом на доктора. Наступило недолгое молчание. Доктор стоял у двери и, улыбаясь, ждал.

— Хорошо, я скажу, если уж вам так интересно.

Снова наступило молчание, и доктор понял, что Клаузнер не знает с чего начать. Он переминался с ноги на ногу, трогал себя за ухо, смотрел вниз и наконец медленно заговорил:

— Дело в том… принцип тут очень простой. Человеческое ухо… Вы ведь знаете, что оно не слышит всего; есть звуки, высокие или низкие, которые наше ухо не в состоянии уловить.

— Да, — произнес доктор. — Это так.

— Ну, вот, короче говоря, мы не можем услышать высокого звука с частотой свыше 15 тысяч колебаний в секунду. У собак слух гораздо тоньше, чем у нас. Вы знаете, наверно, что можно купить свисток, издающий такие высокие звуки, какие вы сами не услышите. А собака тотчас же услышит.

— Да, я когда-то видел такой свисток, — подтвердил доктор.

— Конечно, есть звуки и еще более высокие, выше, чем у этого свистка! На самом деле это вибрации, но я привык называть их звуками. Разумеется, вы тоже не можете их услышать. Есть и еще более высокие, еще и еще — бесконечная последовательность звуков… Миллион колебаний в секунду… и так далее, насколько хватит чисел. Это значит — бесконечность… вечность… за пределы звезд…

С каждой минутой Клаузнер все больше оживлялся. Он был тщедушным, нервным, его руки находились в непрестанном движении, большая голова склонялась к левому плечу, словно у него не хватало сил держать ее прямо. Лицо его было безбородое, бледное, почти белое, он носил очки в железной оправе. Выцветшие серые глаза смотрели озадачивающе, отрешенно. Это был слабый, жалкий человечек, блеклая человеческая моль. И вдруг она забила крылышками и ожила. Доктор, глядя в это странное бледное лицо, в выцветшие серые глаза, почувствовал в этом чудаке что-то неизмеримо чуждое, словно дух его витал где-то очень далеко от тела.

Доктор ждал. Клаузнер вздохнул и крепко стиснул руки.

— Мне кажется, — продолжал он теперь уже гораздо свободнее, — что вокруг нас существует целый мир звуков, которые мы не можем слышать. Возможно, там, в неуловимо высоких сферах, раздается музыка, полная изысканных гармонических созвучий и страшных, режущих ухо диссонансов. Музыка столь могучая, что свела бы нас с ума, если бы мы только могли ее услышать. А может быть, там нет ничего…

Доктор все еще стоял, держась за ручку двери.