Русь - Виталий Манческо

вокруг одни мужчины, все окутано сизой дымкой, на столе стоит самовар, чашки полные ароматного чая, пепельница переполненная бычками, подле самовара лежит книга, она старая и потрепанная, но буквы разобрать вполне удается: Виктор Гюго Девяносто третий год. По затылку пробегают мурашки, сердце бьется сильнее, глаза бегают по кругу, снова и снова, но тщетно, отца нигде нет. Мелодия продолжает играть, но уже без былого волшебства, а совсем наоборот, с какой-то гнетущей тревогой, с необратимостью. Свобода справедливость право борьба независимость восстание полиция оружие захват уничтожение разрушение пустота созидание будущее свобода справедливость право… Музыка закончилась, разговоры стихли, все собираются, одевается и мать. Отца нигде нет. Со скрипом отворяются двери и один за одним, гости покидают квартиру. Остается лишь мама, она опускается на колени, прямо пред мной, нежно улыбается, гладит мою щеку, треплет по плечу и вручает конверт, с просьбой передать его папе. Она поднимается и уходит. Двери громко хлопают вслед ей… Пустота», -нахлынувшая дрема внезапно прервалась. Данила открыл глаза и оглянулся вокруг: старинный автомобиль, скрип кожаных сидений, стук колес, Яков с трубкой во рту, за окном опять мелкая морось.

– Так куда ехать-то барин? -раздался голос извозчика. -Пол-часа уже колесим-то.

Позабытые отрывки детства исчезли, он снова закрыл глаза, но все уже миновало, осталось лишь темное пятно, необъятная пустота.

– Может в бар снова, время к полуночи близиться, сейчас-то самое время, -продолжал говорить Яков, -народ только собирается там, да и неделя рабочая к концу-то подходит, сам бог отдохнуть как велел.

– Сам Бог велел, -протирая глаза повторил Данила. -Отдохнуть говоришь… Давай наверное в сторону дома, поспать не мешало бы.

Он назвал адрес и снова откинулся на мягкую спинку, закрыл глаза, постарался вспомнить былое, хоть что-то из детства, хотя бы какой-то фрагмент, ещё раз увидеть лицо мамы. Однако никаких образов не возникало, только черная дыра затягивающая в свою бесконечность.

– А за шлюху ту, вы уж простите барин, -продолжал говорить Яков. -Они вон все на конфеты подсели, не сыскать сейчас порядочной проститутки, вы уж мне-то поверьте. Как появилась «Русь» эта, то все как с ума посходили, крышу сорвало у людей. Да я-то и сам этим балуюсь, посасываю на досуге, но я ведь нечасто, совсем чуть-чуть, только пару леденцов в день-то, понимаете: два-три пососал и хватит на целые сутки!.. Почти все как говорено было: «Один пососал и достаточно на день, получил заряд бодрости и хватит холопу». Так они же меры не знают, сосут и сосут, сосут и сосут… сосуны треклятые!

– Кем сказано, что за правила такие? -спросил Данила.

– Да как выдавали, в точках выдачи, так и предупреждали… слово в слово запомнил.

– В точках выдачи? -переспросил Данила.

– Ага, именно в них – в точках выдачи. Да вот только сегодня, все их закрыли, прекратили «Русь» выдавать, закончилась шара, теперь только у барыг достать можно, за деньги.

Данила усмехнулся вспомнив батюшку иль попа, Нестора иль Дмитрия, точное имя и звание его, уже растворялись в памяти, однако забавный образ стоял очень четко. «Мне же в бар привозили эти конфеты и тоже раздавать людям велели… во всяком случае Вера так говорила. Выходит и я успел народ потравить, невольно, но все же…»

– Пару дней назад они в каждом баре лежали, бери не хочу, -продолжал говорить извозчик, -а коль в питейное заведение не ходишь, не у всех ведь на это деньги-то есть, то добро пожаловать в… -Яков не договорил, запнулся и призадумался. -Да как же их, черт побери… ну строения эти, с куполами ржавыми… как же их, как же…

– Ты церкви имеешь ввиду?

– Наверное… пусть будут церкви, -махнул рукой Яков. -Так вот там, в церквях-то этих, очереди стояли, все «Русь» хотели, а там её налево, направо раздавали… Бери сколько хочешь, все задарма, все для народу-то нашего, все на шару. Да это что, это так мелочь, говорят в управе их оптом давали, ящиками раздавали, всего-то несколько дней тому, всего лишь несколько дней назад, эх!.. -с сожалением брякнул Яков, после достал свою трубку и опять закурил. -Я же тоже поначалу раздавал их, просто так людей угощал, дурак был, дурак… Знал бы что такой ажиотаж будет, так отложил бы ящик-другой, гляди бы и состояние сколотил на конфетках-то, на «Руси».

С минуту-другую оба молчали. Яков смачно затягивался своей трубкой, выпуская пар в приоткрытую форточку. Возникшее безмолвие перерастало в какую-то жеманную, совсем неестественную, пустоту. Двумя пальцами Данила помассировал правый висок, задумчиво посмотрел за окно, на мелькающие во тьме лужи и прервал неловкую паузу:

– А что дети твои?

– Старшой мой, Володя, вроде как работу нашел… Да как работа, ни работа вовсе, а так… в какую-то организацию общественную затесался, мир хочет изменить, говорит скоро все по другому-то будет, лучше, светлее! Да вот только сдается мне, что мозги ему промывают. Благодетели хреновы. Он ведь там, всего три дня как трудиться, а лозунги их даже я запомнил: свобода да право, свобода да право… Только это и твердит-то. Ничего конкретного, лишь красивые слова, пустые обещания, одни байки да россказни. Хотя, оно все лучше чем дома сидеть… может и выйдет что-то у него, кто его знает.

Вновь настала безмолвная пауза. Машина замедлила ход, повернула налево, в арку двора и неторопливо, еле-еле, поползала далее, спустя десяток метров взмокшие тормоза проскрипели и машина остановилась у назначенного адреса. На улице продолжала лететь мелкая морось.

– Скорей бы указ новый действовать начал, скорей бы уже, -вместо прощания бросил Яков.

Едва успев приоткрыть двери, Данила остановился, какая-то мысль проскользнула пред ним и он тут же бросился ей вдогонку: «Новый указ, постановление, закон этот… Ведь с него-то все началось, хотя до него было все тоже, все тоже. Указ этот всего лишь бумажка, очередное правило… Ведь скоро уже, скоро… Завтра!.. Уже завтра пятница и закон этот в силу вступает. Пятница, пятница, пятница… документы!.. Завтра же документы нести ещё, завтра черт побери, завтра».

– А если конфеты нужны будут, вы говорите барин, не стесняйтесь, у меня есть где взять их, -продолжал говорить Яков. -Оно-то гадость конечно, а денег заработать-то можно, они как грибы – повсюду, только ищи, рви да в карман клади. Я деньги-то люблю, да и куда без них?.. А как они появляются, то уже вопрос третий… деньги-то до морали слепы и запаха не имеют.

Данила вновь остановился пред выходом. Струя прохладного ветра залетела в салон, пронеслась по голове, шее, тело покрыли мурашки, он вздрогнул; тут же рука его скользнула в карман, достала портмоне, из него купюру, потом он застыл на пару секунд, как бы что-то взвешивая, достал ещё две купюры и вручил извозчику солидные чаевые.

– Ладно, бывай Яков, -Данила вышел на улицу и уже напоследок бросил: -Всех денег не заработаешь, отдохнул бы ты.

– Успеется барин, успеется, -улыбнулся Яков и достал карамельку в черном шелестящем фантике.

Усталость

Как только он оказался в квартире и едва успел разуться, так сразу его начали одолевать притоки усталости. Волны эти накатывали незаметно, но каждый последующий гребень накрывал его с новой силой, пока сознание его не оказалось полностью во власти желаний, точнее всего одного – желания отдохнуть. Хотелось просто упасть на диван и ни о чем не размышляя смотреть в потолок; закрыть глаза и оказаться где-нибудь не здесь, где-нибудь в прошлом, в приятном, мягком, беззаботном и уютном детстве; выпить чашку теплого чая с толстым ломтиком имбиря и не особо задумываясь о смысле, почитать какую-то книжку; хотелось принять теплый душ, смыть с себя все дни странствий, этих непонятных и бессмысленных скитаний по барам; хотелось лечь на диван и окунуться в мечты,