Олег Серегин - Хирургическое вмешательство

Жень шел с полузакрытыми глазами, сунув руки в карманы сандовой куртки; лицо божонка было одновременно внимательным и расслабленным, точно он принюхивался к чему-то, выискивая среди множества запахов осеннего леса — один, единственный. На кроссовки налипла грязь, потому что он не разбирал дороги, джинсы стали до колен мокрыми; шаман надеялся, что боги не простужаются.

— Здесь шли бои, — наконец, прошептал подросток. — Волоколамское направление…

— Ты как-то чувствуешь? — спросил шаман, тоже шепотом: не хотелось нарушать тишины.

— Папка мой дрался…

Ксе помолчал. Он о многом хотел бы спросить, но большая часть вопросов принадлежала к тем, какие задавать трудно и неловко, и сейчас уж точно не время.

— Жень, — проговорил он, глядя себе под ноги, — а твой папка когда родился?

— В семнадцатом.

— То есть, — догадался Ксе, — в новой стране — новые боги?

— Ну да, — ответил Жень, задрав голову и глядя в небо.

— Значит, твой дед…

— Над Российской империей стоял.

— А…

Ксе чуть было не спросил о шакти бога, о Матери Отваги, из чистого любопытства: шаман не совсем понимал, что она такое. Но, к счастью, не спросил, потому что услышал позади серебристое бряканье. Он оглянулся. Их нагоняла девушка на велосипеде, удивительно ловко выруливавшая по мокрой дороге с глубокими лужами в колеях. Шаман поколебался немного и окликнул ее:

— Извините!

Девушка притормозила, поставила наземь ногу в резиновом сапожке, и выжидающе улыбнулась. Она была чем-то похожа на Женя, такая же золотисто-русая и голубоглазая, со смышленым и озорным лицом. Ксе вспомнил о девочке Жене и порадовался, что не задал вопроса.

— Извините, — сказал он, — мы ищем дом Менгра-Ргета. Ну, стфари. Вы не скажете, мы правильно идем?

Она рассмеялась.

— Я-то точно правильно еду, — сказала, поиграв велосипедным звонком. — Я домой еду. Я Иллиради. Иллиради Ргет-Адрад. Менгра мой папа.

— А… спасибо, — сказал Ксе и смутился, — то есть, очень приятно.

Иллиради снова засмеялась и с непосредственным видом спросила:

— А вы зачем? Ночь скоро. То есть папа примет, у нас и переночевать можно, только странно. И без машины вы.

Ксе смутился вторично. Велосипедистка-стфари казалась ему чудесно красивой, но не из-за правильных черт лица и ясных глаз, а из-за чувства стихии: Иллиради, как и сам Ксе, находилась в ладу с Матьземлей. «Неужели шаманка? — подумал он с безотчетным теплом. — Дочь верховного жреца. У нас такого не может быть. Но у них другие законы, Анса говорил…»

— Мы… не насчет заказа, — объяснил Ксе конфузливо. — Нас… пригласили.

— Кто?

— Ансэндар.

Глаза Иллиради расширились; она выпрямилась и перестала играть язычком звонка. Выражение лица ее стало странноватым — смесь уважения, тревоги, опаски и теплой приязни.

— Анса… — задумчиво выговорила она, а потом вскинулась с живостью: — Знаете… знаете, что? Я тогда вперед побыстрее поеду, предупрежу, чтобы вас встретили! Тут недалеко совсем осталось! — она погнала было велосипед, но метров через пять вновь притормозила. — А вас как зовут?

— Меня зовут Ксе. Я шаман, — произнести это сейчас было на редкость приятно.

— А ты? — выкрутила шею девушка.

— Жень я, — мрачно ответствовал тот. — А Анса ваш где?

— Он у нас гостит, — сказала Иллиради, задумчиво озирая верхушки деревьев. — Третий день уже. Я-то думаю — что это он так? А он вас ждал! — и улыбнулась Ксе через плечо, прежде чем нажать на педали. — Я все-таки поеду!

Дом Менгры стоял на отшибе, за рощицей. Не то чтобы Ксе хорошо разбирался в модных архитектурных стилях, но у Санда лежали рекламные проспекты фирм, строивших загородные особняки, от скуки он как-то пролистал их, и мог с уверенностью сказать, что видит настоящий дом стфари. На заказ такого не строили. Шаман подумал, что строили дом сами переселенцы, на свой манер и по своим законам. Энергетических ошибок не было. Подумалось, что в порядке гуманитарной помощи могли настраивать поселения под Тверью, но никак не особняк вождя. У стфари есть свои шаманы? Вполне возможно, но отзовется ли им чужая богиня? Похоже, на работу Менгры и в самом деле есть спрос…

Иллиради, уже без велосипеда, стояла в калитке и махала рукой.

— Сюда, сюда! Баб, вот они! Пришли!

Из-за сплошного забора вышла статная седовласая женщина. В отличие от Иллиради, одетой как обычная молодая дачница, бабушка ее была облачена в национальный костюм — длинный, многослойный, сплошь покрытый вышивкой. Она радушно улыбнулась, поглядывая на гостей из-под бахромчатой налобной повязки, и где-то внутри у Ксе дрогнула умело настроенная струна. Шаман, человек города, не мог не опознать этой улыбки. Нарядная женщина-стфари была здесь кем-то вроде менеджера, и вид посетителей не внушал ей большой радости.

«Что-то тут не так», — подумал шаман и покосился на Женя: тот мрачнел на глазах. Ксе остро хотелось спросить, о чем думает бог, но обстановка была не самая располагающая, и беседы пришлось отложить.

Когда в проеме калитки показался Ансэндар, от сердца несколько отлегло.

— Уже добрались? — спросил он на свой манер мягко и чуть смущенно. — Я очень сожалею, что так получилось. Уважаемый Лья, к сожалению, счел разумным покинуть…

— Я знаю, — сказал Ксе как можно спокойней. — Он со мной связался. Это мы должны извиняться.

— Нет-нет, ничего… Да, Ксе, это Кетуради. А с Илей вы уже знакомы, ведь так?

Кетуради едва наклонила седую голову; две белые косы, перевитые тонкой работы металлическим плющом, скользнули по груди, и подвески тенькнули, задев ожерелье.

Хозяева и гости обменялись еще парой ничего не значащих реплик, а потом облаченная в этнические одежды менеджер пригласила их в дом. Прежде чем ступить на резное крыльцо, шаман на секунду погрузился в стихию; это был единственный способ укротить тревогу, разгоравшуюся в груди. Подумалось, что неплохо бы уметь выключать интуицию, когда и без нее все понятно: иной раз шестое чувство просто мешает думать. Дом был красив, непривычно красив, изнутри и снаружи покрытый резьбой, нарядный, точно деревянный пирог, с галереями и лесенками, но Ксе неприятно изумлялся — ему, москвичу, привыкшему к поистине гигантским постройкам, трехэтажный особняк Менгра-Ргета казался огромным и давящим.

Кетуради провела их в залу и скрылась.

Кажется, зала занимала полтора этажа: потолок оказался не по-деревенски высоким. Мебели здесь не было — только ковры на стенах да сундуки, украшенные неизменной резьбой, росписью и инкрустациями. На одном из сундуков лежал ноутбук, подключенный к мобильнику, вероятно, GPRS-модему. Картина рисовалась почти сюрреалистическая.