Больные души - Хань Сун

Между нами действительно было замешано немало чувств, но, с другой стороны, ничего и не было. Наши отношения с Байдай были основаны не только на жесткой системе управления больничными делами и недостатке у меня медицинских причиндалов, которые бы послужили мне подобием павлиньих перьев. Более всего наша связь объяснялась тем, что из наших с Байдай генов уже убрали все первобытные порочные инстинкты, накопившиеся за много миллионов лет. Так что мы одновременно и чувствовали что-то, и не собирались отдаваться чувству сломя голову.

Вопреки всему этому, меня все же интересовали семейные обстоятельства Байдай. Я спросил:

– Кто твои родители?

– Не помню.

– Ты думала когда-нибудь, чем бы ты по жизни хотела заниматься?

– Да не особо.

– Может, хотела бы быть моделью?

– А на кой ляд?

– Если бы у тебя была машина, то какой бы она была?

– Я об это никогда не задумывалась.

– Тебе важно, что о тебе думают товарищи по палате?

– А они что-то думают?

– Конечно, ты же больная, как и они.

– Ну и?

– А ты не задумывалась, сколько у тебя будет детишек, когда ты выйдешь замуж? Двое-трое?

– Братец Ян, ты в стационаре провел еще слишком мало времени, – с досадой в голосе отозвалась девушка.

Байдай ничего особо не интересовало, кроме спиртного и выяснения причин, «от чего дохнут врачи». Ничего более существенного, что помогло бы мне выяснить ожидаемый срок жизни девушки, разузнать не удалось. Тень полномасштабного провала становилась все более угрожающей.

В промежутках между лечением и прогулками с Байдай я при всякой возможности зависал в библиотеке, чтобы восполнить дефицит познаний. К тому же так у меня получалось придумывать новые темы для разговоров с Байдай и потихоньку продвигаться к разгадке ее тайны.

– Только создашь семью – сразу докажешь, что у тебя какое-нибудь затяжное заболевание. – Так я хотел покрасоваться перед девушкой своей осведомленностью.

– Братец Ян, а ты не хотел бы пригласить жену и дочку на нашу вечеринку?

– Однозначно нет! – Сердце мое замерло. – Некоторые азы я все-таки усвоил. Источник всех бед – семья. Мало того что кровные узы создают порочный круг! Родные и близкие нас сдерживают и сбивают с панталыку, заражают нас и мешают личностному росту. Постылые друг другу супруги оказываются в одном помещении, теснятся они в одной постели под единым покрывалом, оскверняя ноздри друг друга зловонием. Хлебают они грязную воду из одного стакана, черпают прокисший рис из одной миски. В семье затираются грани личного пространства. Все препятствует и мешает нам существовать в качестве отдельных индивидов. Только подумаешь о таком – сразу в дрожь бросает. Радости супружеской жизни – один сплошной обман.

– Ты сам веришь в то, что говоришь? – Обескураживающий вопрос был задан мне с самым деловитым видом. Я не сразу нашелся, что ответить.

– А я разве хоть раз врал тебе? В книгах указывается, что человечество изначально сбивалось в стаи и совокуплялось друг с другом, как придется. Связи между полами были не чем иным, как чисто меновыми отношениями во имя продолжения рода. Это уже значительно позже ни с того сего все решили – во имя цивилизации – разбиваться на парочки. А потом все эти мужья и жены, обмениваясь растерянными взглядами, шли по жизни, изыскивая средства к совместному существованию и провозглашая во всеуслышанье, что они будут вместе до гробовой доски. Более того, столь противоестественный для живых существ феномен был возведен в закон, за нарушение которого наступала некая ответственность. Причем от супругов ожидали, что они будут намертво держаться друг за друга и тогда, когда уже вырастили всех детей, утратили все желания и способности совокупляться, растеряли все зубы, лишились начисто ясности зрения, обзавелись всевозможными заболеваниями, а детки их разлетелись по разным уголкам света. Вот и приходилось достопочтенным мужу и жене доживать свой век сообща. В угоду прессе и соседям. Все это одна большая деформация принципов биологии во имя удержания частной собственности! – Произнес я это с сокрушительной верой в каждое слово.

– Мужчины и женщины суть два разных вида, которые еще могут принимать всевозможные дополнительные формы. Нас надо было бы рассматривать в рамках отдельных научных дисциплин. Долго сохранялось это заблуждение по поводу нашей общности.

Байдай будто поясняла мне самые прописные истины. А если уж на то пошло, то зачем я к ней приклеился? И если уж союз двух людей – лишь проявления приторной вежливости и пустой услужливости, то, может быть, нам и не стоило больше вместе гулять в садике? Да и к чему мне мучать себя судьбой этой дамочки?

– В лабораториях недавно проводили эксперименты: связывали электромагнитными волнами мысли разных людей. Только так можно понять, что в тот или иной момент думает другой человек. Выводы всех смутили: мужчины и женщины обманывали друг друга при любой возможности. И когда это стало ясно, сразу пропал рынок для притворства и лицемерия. – Говорила девушка без сочувствия и снисхождения. Похоже, ей хотелось развеять мои иллюзии.

Мне не хотелось верить, что наше сосуществование с Байдай – одно сплошное лицемерие. Но девушка, по всей видимости, прежде меня узрела корень проблемы.

И вновь напрашивалась ассоциация с Рембо и Верленом, которые любили друг друга страстно и абсолютно, но были совершенно разными людьми. Общая жизнь лишь изнуряла и изматывала бы их.

Впрочем, без ярма беспокоящихся за тебя домочадцев смерть казалась чем-то несущественным. Быть неприкаянным трупом при жизни – не такое уж удивительное явление.

Самообразование привело меня к пониманию, что в древности ключом к выживанию сильнейших было размножение. В основе естественного отбора лежит борьба не за здоровье индивидов, а за успешное самовоспроизведение (и этим в том числе можно объяснить отсутствие слова «здоровье» в медицинских учебниках). А в этом деле самое важное – так называемый «родственный набор». Ребенок берет себе половину генов у мамы, половину у папы. Соответственно, малыш похож в равных долях на родителей. На четверть дети состоят из генов бабушек и дедушек. В среднем у братьев и сестер сходство наблюдается в 50 процентах генов. Это означает, что чисто на генном уровне выживание и рождение братьев и сестер, а равно и сыновей и дочерей – почти что воспроизведение половинки тебя самого. Соответственно, естественный отбор способствует поддержанию родственных видов. При общей схожести таких условий, как возраст и здоровье, расходы индивида на содействие другим людям оказываются ниже той выгоды, которую извлекают из нас родственники с учетом тесных кровных уз. Иными словами, когда родственники друг другу помогают, это часто происходит в ущерб общественным интересам. Государство несет от семьи