Владимир Андриенко - Планета-казино

Землянин повиновался.

Обычно разговорчивый трубчатолицый в этот раз проявлял редкую сдержанность. Он молча вел Гамильтона по длинным коридорам, которым, казалось, не будет конца, вдвоем они спустились по лестнице в подвал здания, где их ожидала двухместная машина весьма странной конструкции.

— Я не вижу у нее колес, — произнес, приглядевшись, землянин. — Да и как можно перемещаться на машине под землей?

— Мы же на Мелии, а не на Земле, — саркастически заметил советник. — А этот граундер имеет магнитное силовое поле. По тоннелю обратной поляризации мы попадем в нужное место.

Чейши открыл кабину и пригласил землянина присоединиться к нему, сиденья оказались достаточно мягкими: было видно, что аппарат предназначался для перевозки важных персон, или, во всяком случае, привыкших к комфорту.

— Долго ехать? — спросил нетерпеливо Гамильтон.

— Часа два.

Ответ советника поверг Гамильтона в некоторое уныние: два часа! И это лишь ради визита к принцу! Однако землянин взял себя в руки — в конце концов, он сам добивался аудиенции. Так стоило ли отказываться из-за таких пустяков, как дальняя дорога?

Чейши почти не ошибся в своих вычислениях: граундер остановился через сто пятнадцать минут после старта. Но скорость его передвижения была так велика, что Гамильтону ничего не удалось рассмотреть сквозь чуть затуманенное стекло, кроме мелькающих с ошеломительной быстротой бесконечных серых стен.

Подвал, в котором остановился граундер, был значительно просторнее первого. По нему деловито сновали люди и роботы. Вся их кипучая деятельность была направлена на перетаскивание грузов из одних отсеков в другие.

— Очень похоже на эвакуацию, — заметил землянин.

На этот раз Чейши промолчал и указал Гамильтону на каменную лестницу, ведущую вверх. Глава корпорации устало вздохнул; путешествие его чрезмерно утомило, ноги, руки казались неимоверно тяжелыми, даже дышать было трудно. Каждый вдох требовал определенных усилий.

— Еще немного, и мы — у цели, — подбодрил советник Гамильтона, видя, что тот совсем поник духом.

— Здесь нет лифта? — спросил Гамильтон.

Чейши отрицательно покачал головой:

— В целях безопасности все пользуются только лестницами.

Больше землянин ни о чем не спрашивал своего попутчика и лишь упрямо переставлял ноги; с одной ступеньки — на вторую, с одной — на вторую…

Гамильтон насчитал четырнадцать этажей, прежде чем они остановились перед массивной бронированной дверью, возле которой их встретил лорд Бальдуэн. Адмирал выглядел свежим, будто недавно выпил кофе и принял душ.

— Наконец-то, я вас уже заждался, — голос лигийца показался Гамильтону необычайно густым и громким. — Не говоря уже о принце. Он прибыл десять минут назад. Его высочество не любит тратить время попусту.

— Если бы здесь был лифт, мы бы поднялись гораздо быстрее, — проворчал землянин: даже его обновленное тело протестовало против таких нагрузок.

— Пройдемте, — адмирал набрал на дверном пульте комбинацию из десяти цифр, и металлическая панель плавно откатила в сторону.

Они оказались в достаточно просторном кабинете, выдержанном в строгом административном стиле два ряда кресел самых диких форм вдоль широкого стола, во главе которого располагалось существо, при виде которого Гамильтон едва не потерял дар речи,

— Это, наверное, шутка, — проговорил землянин, но исключительная функциональность кабинета и согнувшиеся в покорном поклоне фигуры лорда-адмирала и советника мгновенно убедили его в обратном.

— Не может быть, — еле слышно прошептал землянин, чувствуя, как пол уходит у него из-под ног…

Провалявшись на своей койке в Биоцентре несколько часов и пообедав в небольшом ресторанчике, Жак счел за благо вернуться обратно на площадь. Казалось, на ней собралось все население Мелии — такая была давка, и чем ближе к Дворцу — тем хуже. И тут Жак ощутил все прелести популярности — толпа перед ним расступалась, как по мановению волшебной палочки, приветственно крича и помахивая руками, лапами, хвостами и бог весть чем еще. Плутонит легко оказался в первых рядах — возле самых ступеней.

— Угу, явился, — по этому возгласу нетрудно было опознать Клинка. Чиуанин заметно нервничал и сразу же набросился на Жака с расспросами,

— Где моя Эйлана? Тебе было поручено за нею наблюдать. Я спрашиваю, где она?

— Да вон она, — Жак небрежно указал на сверкающую соланийку, только что вышедшую из Дворца. — Что ей может сделаться на этой благословенной планете?

Взгляд Эйланы горел неистово, казалось, что вот-вот полетят искры — и это в самом лучшем случае.

— Ты опять справился быстрее меня! — гнев соланийки обрушился на плутонита, ибо никого другого под рукой не оказалось. Не обвинять же в собственных неудачах Клинка?!

— Более того! — встрял в разговор невесть откуда появившийся майор Хорсер. — Он еще успел прогуляться по городу, побеседовать с консулом, пообедать и поспать пару часиков.

Последнюю фразу Жак автоматически переадресовал себе; ведь было яснее ясного, что Хорсер хочет показать ему свою осведомленность. И в самом деле: разве что-нибудь могло ускользнуть на этой планете от пристального взгляда майора?

— Эйлана! Мы уходим отсюда немедленно! — проговорил Клинк. — Иначе эти два негодяя доведут тебя до нервного срыва!

— Это весьма любопытно, — продолжил эльсинорец, — я никогда не видел нервного срыва у соланийки. Ни разу! Разрешите взглянуть?

Майор открыто издевался над Клинком, но зацепить как следует Эйлану ему не удалось.

— Я остаюсь здесь! — соланийка отчеканила каждое слово, давая понять, что майор может не рассчитывать на ее слабости. — Я хочу узнать результат.

— Да!? Но это будет еще не скоро, — произнес эльсинорец, поправляя серебристую накидку возле шеи, — ведь каждое из музыкальных произведений, сочиненных игроками, прозвучит на площади и лишь после этого загорится табло с окончательными результатами. Сегодня будет ночь музыки, но подлинные шедевры будут исполняться уже ближе к рассвету — не раньше.

— Так долго? — в голосе соланийки послышалось разочарование. Она полагала, что процедура объявления победителей значительно короче.

— Чего же вы хотели? Участников немало. А на Мелии, как вы понимаете, очень любят то, что на других планетах именуют музыкой, — глаза эльсинорца озорно блеснули. — О, начинается!

Над притихшей площадью полились первые звуки мелодий, сочиненных всего несколько часов назад во Дворце. Первые штук пятьдесят представляли собой редкостное сочетание, отдаленно напоминающее нечто среднее между зубовным скрежетом и пронзительными воплями.