Пэт Мэрфи - Город несколько лет спустя

Джекс сложила вырезку и пролистала остаток статей. В самом низу лежала последняя страница с заголовком, напечатанным трехдюймовым шрифтом: «ОБЕЗЬЯНЫ ПРИНЕСЛИ НАМ ЧУМУ».

Девушка не стала читать. Она засунула бумажки обратно в папку и, откинувшись на спинку стула, посмотрела на фотографию под лампой. Мама улыбалась. Она привела ее, чтобы дочь могла прочитать ее слова и подумать о символах и о том, что враги, как ни крути, тоже люди. Думать об этом не хотелось.

Девушка вышла из кабинета и постояла минуту в холле. Дверь напротив была приоткрыта, и она вошла. На белой стене напротив кровати висела японская картина с дождливым пейзажем, покрытая толстым слоем пыли. За исключением пыли да дохлых мух комната была очень чистой, без следов поспешного бегства. В углу стояло трюмо.

Джекс села на пуф перед зеркалом. Пыль хозяйничала и здесь. На столике валялась заколка, украшенная перламутровыми цветами. Девушка бережно взяла ее в руки, протерла угол зеркала, чтобы примерить, и увидела свое отражение: маленькое, грязное лицо, диковатые глаза, нечесаные со вчерашнего дня волосы, обломанные ногти. Она аккуратно положила заколку на место. Рядом лежала расческа, в которой остались несколько темных волосков. Маленькая стеклянная бутылочка – она открыла ее, освободив последнее воспоминание об аромате Мэри. В комнате запахло весенними цветами и дождем.

Казалось, в этой комнате все предметы хранят кусочек маминой силы – серебряное зеркальце, гранатовый браслет, прозрачная коробочка с сережками, шелковый шарф, выгоревший на солнце, серебряный кулон на цепочке.

Джекс взяла кулон в руки – на круге выбит мужчина, сидящий, поджав под себя ноги, одна рука поднята, как бы для благословения, вторая указывает на землю под его ногами. Спокойное, невозмутимое лицо с закрытыми глазами. Мирный человек. Дэнни-бою он бы понравился.

В отдалении послышались детские голоса, легкие шаги вниз по ступенькам. Девушка закрыла глаза, боясь нарушить очарование. Шаги приближались. Комната наполнилась ароматом маминых духов. Джекс почувствовала слабое дуновение ветра на шее. Кто-то стоящий сзади протянул руку через ее плечо и забрал кулон из рук. Она не двигалась. Через мгновение ощутила прикосновение холодного серебра к коже, едва ощутимое тепло пальцев, возящихся с замочком, и тяжесть серебряного кулона на шее. Джекс вытянула руку и прошептала:

– Подожди!

Мамина рука легонько погладила ее ладонь.

– Я не понимаю… Я не знаю другого способа воевать. Подожди!

Звук удаляющихся шагов.

Джекс открыла глаза. Она была в комнате одна. Глядясь в зеркало, потрогала пальцем кулон с Буддой, висящий у себя на шее.

– Не нравится мне все это! – пожаловалась она пустой комнате.

Никто не ответил.

Девушка покинула дом, как вор, через окно.

Дэнни-бой нашел ее в излюбленном кресле перед входом в отель. Она наблюдала за мартышками, резвящимися вокруг брошенной «тойоты». Когда он подошел и сел рядышком на тротуар, Джекс ничего не сказала.

– Я искал тебя.

Она взглянула на него с каким-то странным выражением в темных глазах.

– Я нашла дом моей матери. – Ее голос охрип, как будто она боролась с волнением… или со слезами. – Мама согласилась бы с тобой.

Молодой человек заметил кулон на ее шее. Она продолжала:

– Не буду врать, мне все это не по душе. Я не согласна с вами. Но я помогу вести эту войну по вашим глупым правилам. Сделаю все, что от меня зависит.

Ее голос прервался, и Дэнни обнял девушку, бормоча какие-то успокаивающие слова.

– Ну не плачь. Все будет хорошо.

Джекс отстранилась, вытирая рукавом слезы.

– Ничего не будет хорошо, незачем себя обманывать. – Она серьезно посмотрела ему в глаза. – Но я пройду этот путь до конца. И наверное, умру здесь вместе со всеми вами.

– Может, мы еще и не умрем.

Девушка пожала плечами. Похоже, свой выбор она сделала.

– Может, и не умрем. Но у нас не так много шансов выжить, знаешь ли.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ИСКУССТВО В ЗОНЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

На войне все в руках отважных.

ГЛАВА 20

– Лучше не спускать ее с поводка несколько дней, она может убежать, – поучала Джекс, передавая Томми поводок Изабель.

Собака нерешительно виляла хвостом, переводя умный взгляд с девушки на ребенка. Происходило что-то странное. Джекс упрямо смотрела вдаль. Торговый центр Даффа, против обыкновения, обезлюдел. Слухи о грозящей войне уже успели облететь округу. Люди предпочитали пока держаться от Сан-Франциско на безопасном расстоянии.

Вдалеке один из фермеров грузил на повозку чемоданы Руби. Она, Томми и его сестра, равно как и прочие женщины, дети и старики Города, неспособные воевать, сейчас эвакуировались в Марин. Сочувствующие жители округа согласились предоставить кров беженцам из Сан-Франциско.

– Не понимаю, ну почему мы с Изабель не можем остаться? – продолжал канючить Томми, дергая задумчивую Джекс за рукав.

– У Изабель, как, впрочем, и у тебя, шило в одном месте, она не усидит в засаде. Выскочит встречать Звезду, виляя хвостом, ей и отстрелят ее глупую голову.

Собака, услышав свое имя, глухо заворчала и завертелась у ног девушки. Та вздохнула и почесала ее за ухом. Теперь ясно, почему Дэнни, сославшись на срочную необходимость проверить в последний раз баррикады, попросил ее отвести собаку Томми. Прощаться оказалось сложнее, чем она думала.

– Тогда можно, я останусь один? Моя сестра сможет присмотреть за Изабель!

Джекс снова покачала головой, но мальчик не сдавался.

– Я здорово умею сидеть в засаде. Спроси кого угодно, кто лучше всех играет в прятки! Никто никогда не мог меня найти. А знаешь, как тихо я умею подкрадываться?

– Это не прятки! Это вообще не игра! Начинается война, настоящая, реальная война, ну как вы никто не понимаете! – вспылила девушка.

Ребенок замолчал, уставившись на кончики своих пыльных ботинок, сжимая в руках поводок.

Джекс сразу же стало стыдно – сорвала злобу на ни в чем не повинном Томми. Что же поделать, если никто не хочет принимать надвигающуюся беду всерьез. Конечно, люди строят баррикады, собирают оружие, проводят учения, но все это с легкостью, даже воодушевлением, как будто готовятся к Хэллоуину. Похоже, для них это стало очередным «проектом», наподобие покраски моста синей краской или написания новой пьесы.