Сергей Абрамов - 04-Версии истории (Сборник)

Бербедж как-то говорил, что хотел бы ее поставить. Но текст уж очень плох. Мол, надо найти переписчика. Он даже Марло просил…

— А тот что?

— А тот не захотел.

— И что с того? — повторил Смотритель, хотя прекрасно знал, что с того.

— Может, я и напишу? — задумался Шекспир. — Знаешь, я прямо так и вижу этого медника. Вот он ругается с трактирщицей… толстая такая… как тетка Хеккет из Уинкота, это рядом со Страдфордом, я знаю места с детства и тетку Марион отлично знаю, она нам, мальчишкам, всегда давала воды, настоянной на яблоках… он ей не заплатил, конечно, пенсов десять или пятнадцать… а медник — Слай, как наш Слай, ну, из театра, ты его должен помнить… пусть его в пьесе зовут, как Марло, Кристофером… — засмеялся отстраненно, словно раз говаривал не с графом Франсуа, а сам с собой.

Точное слово «отстраненно», подумал Смотритель, Уилл уже не здесь, он — в Уинкотте, в окрестностях родного ему Страдфорда, где живет его знакомая Марион Хеккет, где стоит трактир, в котором он сам бывал не раз, пил в детстве дареную яблочную воду, а в юности — что-то покрепче и знает, что на десять — пятнадцать пенсов там можно славно надраться.

— А где происходит действие? — спросил он у Шекспира. — В Страдфорде?

— Где? — Шекспир трудно возвращался в родную комнату. Сказал раздраженно, как человек, которого отвлекли от дела на пустяки: — В каком Страдфорде? Что там может происходить? Где-нибудь в Греции, в Афинах, например… Или в Италии… Даже, наверно, лучше — в Италии. Там, мне говорили, еть город Падуя, краси-и-вый…

— Ты же там не был, — поддел Смотритель.

Но Шекспир не подделся.

— Ну и что с того? — удивился он. — Я напишу, а подробности потом выясним у тех, кто был. У его светлости графа Рэтленда, например. Или у его светлости графа Саутгемптона. Или у его светлости графа Эссекса. Кто-то из них там наверняка бывал…

— Логично, — согласился Смотритель. — Кто-то, может, и бывал, несмотря на молодость… Хотя, если ты не возражаешь, кое-что о Падуе и я могу рассказать. Я-то уж точно бывал там.

— Значит, расскажешь, — рассеянно откликнулся Шекс пир. — Позже. Не отвлекай меня…

Он уже держал в пальцах перо, он уже откупорил чернила, он уже развернул лист и прижал его верх, чтобы не сворачивался, бутылочкой.

Смотритель закрыл глаза.

Со стороны — отдыхает человек. Однако он так и не ушел вовсе из мозга подопечного, сохранил менто-связь, разве что исчезла река, а кораблик, судя по всему, действительно вырвался со дна и уплыл вперед — уже и не видать его. Он, Смотритель, вполне мог бы…

(ну, чуть больше Силы, чуть глубже вторжение в мозг испытуемого, перципиента)…

возбудить в Шекспире постоянную и ничем не прерываемую способность (или все же гений!) слагать слова во фразы, возбудить ее навеки и отойти в сторонку, даже не наблюдая за подопечным. Разве корректируя иногда творимое тем — чтоб, значит, Миф жил и не менялся. Но тогда Шекспир стал бы только Шекспиром, Потрясающим Копьем, то есть актер — драматургом и поэтом, две биографии слились бы в одну, и тайна Великого Барда (миф о нем) исчезла бы из Истории, оставив правдивую и полную подробностей жизнь еще одного Гения.

Мало ли Гениев, чья жизнь — никакая не тайна, знает госпожа История? Не мало, к общему счастью…

Нет, Шекспир для всех должен остаться таким, каким его знают и в общем-то любят современники: веселым, легким на язык, вольным на дружбу, повторим — не глупым, остроумным… Кстати, вот загадка из его подлинной, описанной редкими современниками и частыми литературоведами биографии: как понять толковое умение делать денежки из всего, что подворачивается, умение, осуждаемое оными литературоведами, спецами по Великому Барду, поскольку они не в силах соединить корыстолюбие и талант в одном человеке и тем самым упрямо доказывают, что жадюга Шекспир никак не мог написать «Гамлета» или даже «Укрощение строптивой», как это умение объяснить? Что-то Смотритель до сих пор не замечал в друге Уилле способности зарабатывать. Способность тратить — это пожалуйста, а наоборот… Может, умение сие — побочный эффект, возникший в перципиенте при менто-коррекции, возбудившей в нем талант поэта?.. Как там Шекспир шутил: стану, мол, не драматургом, а негоциантом. Неужто получил вдвое? Может быть, может быть… Случалось в практике Смотрителя похожее. И если талант поэта будет контролироваться Смотрителем, особенно — поначалу, то дар коммерсанта, видимо, поселится в Шекспире безнадзорно.

И то славно: хоть какая-то компенсация за невозможность стать гением при жизни. Да и кто из ныне живущих, из современников Шекспира и графа Монферье, в самом деле, поверит, что миляга Уилл и есть тот самый Потрясающий Копьем? Никто не поверит. Из тех, кто хорошо знает или еще узнает Уилла — точно никто. И Миф останется Мифом. Современники (близкие по духу тому, что творит Бард) будут только подозревать, кто он — Потрясающий Копьем, будут даже думать, что, как говорится, знают, но не протреплются (как и их потомки), но никто не подумает на самого Уилла. И на какого-то французского графенка — тоже, хотя он, конечно, смышлен и образован, миляга, но — лягушатник, а что с них возьмешь!..

И только в анналы Службы Времени лягут неведомые миру доказательства того, что Шекспир — един в двух ипостасях. Но анналы, как уже сказано, это — super top secret, так что шекспироведы всех мастей могут спать спокойно. А Смотрителю — судьба следить за творческим состоянием Гения, живущего в коммерсанте. И не давать оному коммерсанту считать Гения собой. Не слабо, а?

Не слабо. А то, что Уилл начал «шекспириану» не с «Генриха VI», как считают одни шекспироведы, не с «Двух веронцев», как считают другие, не с поэтических…

(хотя и не подходящих для Гения по уровню)…

«Феникса и Голубя» или «Венеры и Адониса», как считают третьи, а с «Укрощения» (как, кстати, считают четвертые), то так тому и быть. Или иначе: значит, так и было на самом деле. Потому что все, что случится с корабликом, вынырнувшим из реки, уже случилось. Это — закон Истории, установленный Службой Времени. И только он, закон этот, единственно верен.

3

Смотритель спал и во сне видел, как работает Уилл. Такой, значит, сон его посетил — глубоко реалистичный. Но Смотритель…

(если бы его разбудили и потребовали объяснить сей sonmium phainomenum, то есть феномен сна)…

привычно знал: даже во сне, в этакой временной отключке (как бы!) он не прерывает менто-контакт с объектом, ибо прерви он его — что бы, любопытно, сочинил Шекспир, который еще не понял и не принял на бессознательном (или подсознательном) уровне проснувшийся (оттого, что разбудили) у него дар? Трудно представить. Это — как ребенку, вдруг впервые пошедшему, требуются поддержка (буквально) и внимательный контроль взрослого: упадет ведь. Потому что не знает, что пошел…