Журнал «Если» - «Если», 2001 № 7

Она улыбнулась Джеремии, и ее лицо преобразилось. Холодное классическое совершенство исчезло, сменилось живостью и теплотой.

— Остальным калани не терпится познакомиться с тобой, — заметила она. — Никто из них прежде не видел инопланетника, а уж тем более лицом к лицу.

Он снова кивнул, радуясь, что может не отвечать. Она погладила его по плечу неожиданным прощальным жестом. Затем охрана увела его из вестибюля в мраморный коридор с высоким сводчатым потолком. Ему почудилось, что когтистые бронзовые лапы по стенам сжимают факелы, но затем он понял, что это электрические лампы, имитирующие живое пламя, создающее атмосферу старины, напоминание о древности Вьясы и ее консерватизме.

Однако в крыле, куда их вывел коридор, бронзовые лапы держали настоящие факелы. Путники остановились перед стеной, покрытой арабесками. Капитан прикоснулась к одному из завитков — в стене появились щелки; она поднажала плечом, и дверь отворилась. Отступив в сторону, капитан поклонилась Джеремии. Он с удивлением посмотрел на нее и только тут понял, что она приглашает его войти.

Он оказался в апартаментах, ослепляющих своей роскошью. На мебели темного дерева мерцали багряные блики. Бледно-зеленые подушки лежали на диванах и на пушистом золотом ковре. Темно-янтарный цвет стен у пола через все более светлые оттенки золота переходил в бордюр слоновой кости под потолком, с которого на тонких золотых цепях свисали лампы — тонкие матовые шары, расписанные горными пейзажами. На столах красовались вазы из дутого стекла — каждая с голубовато-зеленым стеблем, завершающимся кистями полых и воздушных золотых шариков.

Ванная была величиной во всю его квартиру в Дале. Основное пространство занимал бассейн, питаемый фонтанчиками и выложенный зелеными плитками, инкрустация которых создавала эффект радужной пены. В спальне — кровать под балдахином из зеленого и голубого бархата. Бронзовые жаровни поддерживали тепло в комнатах. Звездный свет струился на подоконники через высокие рамы с небьющимся стеклоплексом. Выглянув наружу, он увидел, что внешняя стена Цитадели переходит в вертикальный обрыв над бездонной пропастью.

Когда они вернулись в гостиную, капитан кивнула на подковообразную арку напротив личной двери, обрамленную золотой мозаикой. Занавес на ней был цвета слоновой кости.

— Личная дверь ведет в общий зал, куда выходят двери общих апартаментов, — сказала женщина, а затем поклонилась. — Мы оставим тебя отдохнуть. Если что-либо понадобится, то мы Снаружи.

Он кивнул, понимая, что сбежать не удастся.

Оставшись один, Джеремия устало опустился на диван: у него не хватило сил даже для того, чтобы лечь в постель. Через некоторое время со стороны арки, ведущей в общий зал, донесся стук. Он решил было не обращать внимания, но то же неуемное любопытство, которое толкнуло его стать антропологом, взяло верх и теперь.

— Войдите, — откликнулся он.

Занавес всколыхнулся, пропустив высокого человека атлетического сложения и с очень широкими плечами. На вид ему было около сорока. Классические черты высокородного коубейца, черные кудри, тронутые сединой. В его осанке была небрежная уверенность. Костюм покроем напоминал одеяние Джеремии, но был более темным. По три браслета на каждой руке, а не по одному.

Почему у него больше, подумал Джеремия и тут же рассердился на себя: нашел чему завидовать!

— Мои приветствия, — сказал вошедший. — Я Кев. — Он заметил поникшие плечи Джеремии. — Я могу зайти и в другой раз, если хочешь.

Джеремия предпочел бы остаться один, но у него не было желания восстанавливать против себя других игроков в кости. Какое-то время ему придется провести в их обществе… если не весь остаток жизни. Но о такой перспективе он предпочитал не думать. И выпрямился, принимая вид учтивого хозяина.

— Входите, прошу вас, — он указал на кресло, отделенное от него столиком. — Устраивайтесь поудобнее.

Кев раскинулся в кресле и вытянул длинные ноги поперек ковра.

— Находиться Снаружи очень утомительно. Но не беспокойся. Тебе не придется бывать там слишком часто.

— Снаружи?

Кев обвел рукой комнату.

— Калания — место, где мы живем, — это Внутри. Все прочее — Снаружи.

Джеремия уставился на гостя:

— Мы все время остаемся в этих комнатах?

— Нам принадлежит крыло Цитадели. И парк. Его площадь — двадцать квадратных километров. — Словно извиняясь, Кев добавил: — Угодья большинства Каланий гораздо обширнее. Но Вьясу теснят горы. Впрочем, по-моему, этого вполне достаточно для четырнадцати человек.

— Здесь живут четырнадцать калани?

— Считая тебя.

Джеремия протер глаза.

— Не напоминайте мне!

— Так, значит, слухи верны? — Кев внимательно вглядывался в него. — Клятву у тебя взяли против твоей воли?

— Да.

— Вообразить трудно! Очень многие отдали бы все, чтобы оказаться на твоем месте.

Джеремия покачал головой:

— Я понятия не имел, что Директор Вьясы решила приобрести мой контракт.

— Обычно калани сами выбирают, чье предложение принять, — согласился Кев. — Когда Халь начала переговоры о твоем контракте, известия об успехах Джеремии в Игре разнеслись повсюду. Из-за этого контракта торговались несколько Цитаделей, несмотря на то, что ты не сдал положенных экзаменов.

Джеремия вытаращил глаза. Другие Директора тоже предлагали купить его тайный контракт калани?

— Откуда вы знаете?

Взгляд Кева стал непроницаемым.

— Халь иногда беседует со мной, — сдержанно ответил он.

Халь! По тону Кева могло показаться, что называть одну из влиятельнейших лидеров Коубей по имени было вполне естественным. Калани принадлежали к тем избранным, кто, возможно, имел на то право, однако Джеремия знал, что у него язык не повернется — он ведь с трудом заставил себя называть профессора Бренна Джеком, и то лишь после долгих и настоятельных требований. Ну, может, привычка родит непринужденность…

— А вы давно калани?

Тон Кева стал чуть надменным:

— Двадцать три года. Я дал Клятву в шестнадцать.

Джеремия был оглушен. Значит, Кев большую часть жизни провел затворником, играя в кости. И тут его пронзила мысль: «А не я ли всю жизнь с головой уходил в занятия? Был затворником библиотек и лекционных залов?»

Джеремия проспал все утро, что на Коубей с ним случалось редко, учитывая тридцать шесть часов тамошних суток. Ему не хотелось подниматься с постели. День он провел в халате, сидя у окна спальни и глядя вниз, в воздушную пропасть и плывущие в ней облака.