Бен Бова - Смертельная мечта

И добрый малый Люк с приклеенной улыбкой рубахи-парня ринулся в пучину технического шпионажа. Он обзавелся лицензией на право частной сыскной деятельности. Это было необходимо, поскольку она давала право пользоваться всякими техническими штучками, фотоаппаратурой, звукозаписывающим оборудованием и всем прочим. Последним приобретением Петерсона был пистолет, надежная маленькая «беретта». После этого Петерсон, как и положено, отходил в полицейский тир, получил разрешение на пользование оружием и молился, чтобы Господь избавил его от этой необходимости. Все свое имущество Петерсон возил с собой, в собственной машине.

Шли годы, и технический шпионаж превратился в одну из прибыльнейших отраслей. Теперь им занимаются все, даже ЦРУ. Петерсон посвятил себя индустрии развлечений, как самой быстроразвивающейся, и много преуспел в своем бизнесе. Он был доволен, если бы не одно печальное и пугающее обстоятельство – по роду своей тревожной деятельности ему приходилось контактировать с людьми, одна только внешность которых вселяла в его душу смятение и страх, если не сказать – ужас. А об их манерах и говорить не приходилось. Петерсон трясся, выдерживал страшные, холодные взгляды, жесткие требования, но работал, потому что с каждым годом его заветная мечта – яхта, в которой он намеревался скрыться от своего прошлого, принимала все более ясные очертания. Петерсон назначил себе срок, когда он должен отойти от дел, – пятьдесят лет.

Офис Петерсона размещался в его автомобиле, стареньком зеленом «форде», таком же неприметном, как и его владелец. В нем было абсолютно все по последнему слову – спутниковый телефон, компьютер-ноутбук, работающий от прикуривателя, фотоаппаратура, позволяющая снимать где угодно, когда угодно и с любого расстояния, различная электроника – в общем все предметы жизни и быта технического шпиона. По мере необходимости они вытаскивались из потрепанного чемодана и раскладывались на заднем сиденье. Именно поэтому Петерсон всегда покупал только подержанные автомобили, на которые не позарятся ни воры, ни подростки. Те и другие предпочитают новые модели, которые можно либо перепродать, либо разобрать на запчасти.

Петерсон считал себя бизнесменом, а не авантюристом, поэтому заранее продумывал каждый шаг. Его никогда не ловили, даже когда ему приходилось в спешке удирать из здания фирмы или лаборатории. Полиция также не останавливала его, так как водил свою машину Петерсон крайне аккуратно. Сколько он помнил себя, за время своей беспокойной деятельности у него была только одна авария – он разбил у своего «форда» задний фонарь. Страшного в этом ничего не было, поскольку и второй фонарь у него был тоже разбит. Поймать его было невозможно, никаких сведений на него в полиции не имелось, а кредитные карточки Петерсон выписывал на другие фамилии. Еще в начале своей карьеры он понял, что технический шпионаж – дело не слишком-то рискованное, нужно только соблюдать элементарную осторожность и быть незаметным, как уличный фонарь.

В международный аэропорт Орландо Петерсон прибыл на самой маленькой скорости. Он подвел свой моторизованный дом к стоянке, где очень быстро заметил серый «мерседес» со знакомыми номерами. Петерсон остановился недалеко от него, вышел, закрыл свой «форд» и подошел к «мерседесу». Это была совершенно новая машина, яркий свет неонового фонаря играл на его сверкающем корпусе. Петерсон усмехнулся. Большинство из тех, с кем ему приходилось сталкиваться, ездили в престижных машинах, иногда даже единичного выпуска. «Мерседесы» среди таких не значились и на парковках не вызывали уважения. Местные жители даже окрестили их «флоридскими фордами». Петерсон постучал по затемненному стеклу машины и сразу же услышал, как щелкнул замок. Быстро открыв дверь, Петерсон скользнул внутрь салона.

– Ну? – только и произнес сидящий за рулем мужчина. Внешность у него была уникальная – тощий, угловатый, с худым, изможденным лицом аскета и глубоко посаженными глазами. Говорил мужчина с еле уловимым акцентом, но и теперь, по прошествии почти семи лет знакомства, Петерсон так и не мог определить его национальность. Он очень напоминал Петерсону одного священника из фильма про Святую Инквизицию, целибата с таким же суровым лицом и ярко горящими глазами. Он отправлял на казнь заключенных, подвергал их самым жестоким истязаниям все с тем же бесстрастным, невозмутимым взглядом бесцветных глаз. Сидящего за рулем Петерсон про себя назвал «инквизитором».

Вкратце описав последние события, Петерсон перешел к своему разговору с Викторией Кессель. «Инквизитор» закурил. Пытаясь отогнать от лица дым, Петерсон замахал руками. Он уже, наверное, в сотый раз давал понять, что не курит, но «инквизитор» не обращал внимания на его манипуляции.

– Ну? – произнес он, выслушав Петерсона. – Ваше мнение?

– Думаю, что она еще не решила, – ответил Петерсон и закашлялся, табачный дым мешал ему говорить.

– Но вы же говорили, что она – женщина с амбициями. Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь. Но она может параллельно начать работать и на другую фирму, помимо нас. Кессель лучше других известно, что «Парареальность» испытывает материальные затруднения, и она попытается поискать себе что-нибудь на случай краха этой компании.

– Неубедительно, – произнес «инквизитор». – От добра добра не ищут.

– Может быть, – уклончиво ответил Петерсон, – но нас она боится.

– Боится вас? – переспросил «инквизитор» и повернулся к Петерсону. На его тощем лице мелькнула слабая улыбка. – Чем же это вы так ее напугали? – едва шевеля губами, спросил он.

– Не знаю. Но не в этом дело. Мне кажется, что, если она не захочет работать с нами, мы не сможем ее заставить этого делать.

– Она взяла деньги, а это значит, что она обязана выполнять наши требования.

– М-м-может быть…

– Вы полагаете, что нам следует прибегнуть к более действенному средству? – спросил «инквизитор».

– Она, конечно, дама пугливая, но с гонором и себе на уме. И стойкая. Она способна выдать нас.

– Полагаю, что она не представляет себе, какими могут быть последствия данного шага.

– Не представляет, – согласился Петерсон.

– Тогда просветите ее. Объясните ситуацию, пригрозите.

– Не годится, – покачал головой Петерсон. – Так мы ее еще больше напугаем, и тогда она в полном отчаянии побежит сдавать нас.

– Что вы о ней знаете? Есть ли в ее биографии что-нибудь, за что мы могли бы зацепиться?

– Очень немногое, – ответил Петерсон, отгоняя от себя дым. – Она живет одна. Родителей нет, по крайней мере мне ничего о них не известно. С мужчинами встречается крайне редко. Чистюля, работящая и амбициозная.