Юрий Петухов - САТАНИНСКОЕ ЗЕЛЬЕ (сборник)

— Врубить отсчет!

— Есть врубить отсчет! — отозвалось глухо. И так тяжелая капля из испорченного гигантского крана бухнуло: — Сто.

Сергей подтянул ближайшую руку к носу, к губам — он хотел утереться. Но от вида этой облезлой мертвенной лапы с мягонькими пленочками ноготков его опять вырвало, да так, что чуть желудок не выскочил наружу. — Но почему?! За что?! Как он мог оказаться в таком гнусном теле?! Этого не может быть! Это бред! Он задергался, забился — и все это мельтешение восьми голых длиннющих конечностей совсем сразило его.

— Девяносто девять.

Бред! Галлюцинация! Ну чего они там считают?! И кто это — они?! К кому в лапы он попался на этот раз?! Хоть бы показались! Нет, это все зеленый гад подстроил! Точно, он! Кому же еще! Доброжелатель хренов!

— Девяносто восемь.

Пускай считают, пускай! Он все равно вырвется из этой чертовой клетки! Он уйдет и от них!

— Агрегат на исходные рубежи!

— Есть агрегат на исходные рубежи… девяносто семь.

— Подключить контроль!

— Есть подключить контроль… девяносто шесть.

— Готовность номер один!

— Есть готовность номер один… девяносто пять.

Сергею стадо жутко. Неужто они его собираются прикокошить?! Но почему не сделали этого сразу? Ведь чего проще, взяли бы да и придавили, как мошку! Так нет, они его, похоже, баллистическими ракетами расстреливать собираются, ишь как выпендриваются, сволочи! Надо кричать, надо звать на помощь… нет, надо попытаться договориться с ними.

— Эй, вы! — вырвалось из пересохшего горла. — Как вас там?! Откликнитесь!

— … девяносто один.

— Оглохли, что ли, эй!!!

— … девяносто.

Сергей начал раскачиваться, ритмично переваливаясь с бока на бок, поочередно дергая руками и ногами то слева, то справа. Но он не бросал попыток договориться с мучителями.

— Чего вам надо?! — орал он как резанный. — Ну?! Почему молчите?! Я разумное существо, с Земли! Я — гуманоид!!! Вы слышите, мать вашу, гу-ма-но-ид!!! С гуманоидами так не обращаются! Я вам не муха, чтоб висеть в паутине! Эй!!!

— … восемьдесят два.

— Ну-у, доберусь я до вас! Дождетесь, сволочи!

Сергей раскачивался все сильнее, еще немного и он дотянется до прутьев клетки, вцепится в них руками, ногами, зубами… А что потом? Ну, допустим, вцепится — а что дальше?! Дальше видно будет!

— Я вас в порошок сотру! В щепки разнесу! Гады!!! Подлецы!!! Негодяи!!! Трусы!!!

— … шестьдесят девять.

— Стойте!

— Приготовиться к перебросу субъекта.

— Есть приготовиться к перебросу субъекта… шестьдесят пять.

Какого переброса? Куда?! Зачем?! Сергей перепугался — его уже столько раз перебрасывали, что можно было бы и остановиться, переждать! Что он, один, что ли! В концето концов!

— Задать в агрегат параметры призрачной формы субъекта!

— Есть задать в агрегат параметры призрачной формы субъекта… шестьдесят.

Какой еще такой «призрачной»?! Чокнулись они там, видно! Сдвинулись! А может, субъект — это вовсе и не он, может, речь-то идет о ком-то другом, ведь бывает и так. Сергей принялся вертеть головой — в сияющем пространстве висел он один, никого в этой пустоте не было.

— Запечатлеть в мозгу субъекта его подлинную форму!

— Есть запечатлеть в мозгу субъекта его подлинную форму… пятьдесят три.

Щелкнуло значительно сильнее, чем в первый раз. И перед глазами Сергея на мгновение будто цветной экран вспыхнул. А на экране этом в прозрачных нитях свисающей ниоткуда паутины болтался отвратительный голый паук с человеческой головой — с его собственной головой! Из прозрачного сине-зеленого брюшка, усеянного желтыми и красными пятнами… торчали тонкие длинные лапки. Голова так же была прозрачна, усеяна жиденькими бледными волосками. Лишь миг длилось наваждение — но оно намертво отпечаталось в памяти Сергея.

— Не-е-ет! — заорал он душераздирающе, словно в припадке безумия. — Я не верю вам! Не-е-е-е-ет!!!

— … сорок два.

— Врете! Врете, гады!!!

— … сорок один.

— Вы сами такие, са-а-ами!!!

— … сорок.

Сергей наконец-то понял, что голосить бесполезно, и смолк. Он устал, он бесконечно устал ото всего. А в голове, от виска к виску, било маятником: «эскадроны-патроны! эскадроны — патроны! Эскадроны — патроны…»

— Запечатлеть сущность субъекта!

— Есть запечатлеть сущность субъекта… тридцать четыре.

Кровавый сгусток трепыхнулся перед глазами, запульсировал, задрожал — так, словно в нем бился кто-то живой… и вдруг разорвался, растекся по чему-то белому и чистому, растекся, чернея по краям, съеживаясь… и пропал. Сергей ударился ребрами о железный прут, его отбросило — и он полетел к другой боковине клетки.

— Нулевая готовность!

— Есть нулевая готовность… двадцать девять.

— Дежурным постам приготовиться! Оператору занять рабочее место!

— Есть занять рабочее место… двадцать пять.

Сергея ударило о прут с другой стороны. Он вцепился руками и ногами в него, на секунду застыл, но сорвался… и снова его повлекло вниз.

— Повторяю! Оператору занять рабочее место!

— Есть занять рабочее место… двадцать один.

Далеко-далеко, за пределами клети появилась точка — черненькая, крохотная, какие иногда появляются в глазах от усталости, с недосыпу или же с перепоя. Сергей проморгался, но точка не пропала, а наоборот, стала увеличиваться в размерах, приближаться. И уже через несколько минут точка эта выросла в целую площадку. Л на площадке… Сергей вздрогнул. На площадке стоял четырехпалый карлик-уродец с трясущимся желеобразным месивом вместо лица. Ноги его были вывернуты и раскорячены до предела, казалось, он упирается ими, вздымая немыслимую тяжесть… но никакой тяжести в его длинных корявых лапах не было.

— … семнадцать.

Сергей обезумел от страха. Его бросило сначала в жар, а потом в холод. По коже пробежали мурашки.

— Не-е-ет!!! — заорал он. — Вы не имеете права-а-а!!!

Перед карликом на высокой стальной подставке-штативе покачивалась широкая телескопическая труба — один конец ее чернел пустотой, из другого торчали две черные дуги, напоминающие гашетки. Карлик тяжело дышал, грудь его мерно вздымалась и опадала, по уродливому телу волнами пробегала дрожь. Карлик облизывался огромным сиреневым языком и ронял на черное покрытие площадки пенистую слюну.

— Оператору приготовиться!

— Есть приготовиться… одиннадцать.

Сергея сильно шмякнуло о прут. Но он не оплошал, вцепился в него всеми своими хилыми паучьими конечностями, застыл. А потом, напрягаясь, потея, оскальзываясь, пополз вверх. Он задирал голову, смотрел в сияющую высоту, но конца прута не видел. И все равно ползти надо, надо, чтобы ни происходило! Он не собирался играть роль безропотной живой мишени.