Юрий Иваниченко - Гончие и сторожевые

- Знаю, ну и что? - вскинулся Паттег, - не до нее сейчас! Нам сто метров осталось, а там люк будет, не может не быть! Заблокирован - так выжгу замок!

- Да подожди ты! - крикнул Рубан, разом перестав думать не только о Серебряной Чайке, которой, может, и вовсе нет, но и о Ли, замершем у интеркома на "Вайгаче". - Живой там или электронный мозг, но если его уничтожить, что нам останется? Мертвое переплетение материалов? Кто может разобраться в компьютере, если нет никакой программы, если не знаешь, на каком языке, в какой системе он работает? А если вообще не знаешь, компьютер ли это или причуда природы?!

- Не собираюсь спорить. Неважно это, понял? А вот что этот Черный в меня стрелял - важно. И что у него, смотри, еще дюжина ракет в кассетах тоже важно. Молодец, помог добраться до его шкуры - а дальше я сам... Не упущу. Целым - не уйдет!

И Паттег, подхватив невесомое лучевое копье, заковылял по узкой полоске брони между "сегментами".

Помедлив, Рубан толкнул ящик интраскопа и двинулся следом.

Прибор проплыл в метре над "сегментом".

Рубан успел сказать:

- Держи, Володя! - а сделать еще один шаг не успел. Вспыхнуло голубое сияние, вспыхнуло - и людей разделила полупрозрачная завеса.

Отчаянно заверещал счетчик: из "сегментов" вырывались в пространство потоки лучистой энергии, и мириадами голубых искр светились частицы ионизированной космической пыли.

Завесу не преодолеть: какая там лучевая болезнь - мгновенный распад тканей, как в луче гразера...

Сквозь свист в треск донесся слабый радиоголос Паттега:

- Ты живой?

- Живой, живой...

Рубан отступил еще на несколько шагов. Связь с Ли прервалась; естественно, сквозь такой фон не докричишься.

Исчезла и Серебряная Чайка.

Рубан отчетливо понимал, что произошло. Паттег прошел мимо "сегментов" - его _пропустили_. А интраскоп, такую же массу, но неживое - нет.

Пропустили не лично Паттега. Живое. Умеют различать биологическое и технологическое... Далеко в космосе, в кораблях, живое было приманкой - не случайно ракеты били по жилым отсекам. Модуль не обстрелян - наверное, слишком мелкая и тихоходная цель, на еще плывет в общем-то мимо... Стоит ли тратить ракету, если настоящая Цель - совсем недалеко?

Живое на обшивке - это не опасность. А вот неизвестный груз, технологическое - тревога...

Наша техника не умеет это различать. Земные компьютеры запрограммированы иначе. И следовательно - здесь знания, открытия и _умение_, необходимые людям... Их надо сохранить любой ценой!

- Паттег! - закричал Рубан смутной тени, удаляющейся за голубой завесой. - Остановись!

Паттег ковылял все дальше по броне головного отсека.

- Паттег! - крикнул Рубан еще раз, уже не надеясь, что его услышат.

Но патрульный услышал и отозвался, чуть замедлив шаг:

- Чего ты кричишь? Потом поговорим. Лети к модулю.

Неуклюжий ящик интраскопа медленно уплывал в пространство. Голубое сияние окутывало его, и казалось, что прибор истаивает, с каждым мгновением становится все меньше.

- Володя, - Рубан еще раз попытался убедить, понимая, что больше ничего сделать нельзя, шансов преодолеть голубую завесу попросту нет, - нужны серьезные исследования. Мы сейчас должны Его оставить. Уходи в космос. По тебе стрелять не будет. Уходи на ракетном поясе - а я тебя подберу. Или "Вайгач"...

- Вот он, люк, - через минуту заговорил Паттег, - сейчас поговорим...

Короткая вспышка - Паттег выжег замок лучевым копьем. Едва различимо вырисовывалась овальная чернота, и вот Володя, взмахнув рукой, скользнул вглубь.

Еще мгновение Рубан стоял перед голубой полупрозрачной завесой; потом отключил "прилипалы" и заскользил на ракетном поясе над самой обшивкой. Еще минута - и он забрался в модуль.

Колпак. Усилитель. Передатчик - на полную мощность. И - на весь эфир:

- Всем, кто слышит меня! Мы...

Продолжить он не успел: боль и тоска перегрузки прервали дыхание... все залилось багровым пульсирующим светом... Штурвал, курсограф, пульт, биошкаф, будто игроки, перебрасывали друг дружке тело пилота - и вдруг тяжесть и удары сменились невесомостью.

Исчезла голубая завеса.

Рядом с иллюминатором торчал нелепо вывернутый, перекошенный рычаг привода плазменного руля.

Раскаленный край дюзы еще светился.

А впереди...

В свете прожекторов модуля можно было различить на головном отсеке безобразный горб вспученной брони между пилонами носовых маневровиков.

Какое-то время Рубан молчал.

А затем в сознание одновременно вплыли радиоголос Ли и присутствие Серебряной Чайки.

Им обоим он сказал-пожаловался:

- Все погибло...

И впервые услышал отчетливый ответ Серебряной Чайки:

- Теперь нет преграды.

Три мысли промелькнули у Рубана одновременно: - ты все-таки существуешь объективно - преграда только для нас? - сможем ли мы разобраться в "сегментах"?

И тут же Олег воспринял три волны понимания-ответа: - мир един, только сложнее, чем вы можете понять - мы давно с вами - все потери восполнимы, кроме потери Разумного...

- Паттег, - подумал-спросил Рубан, - он погиб?

- Да.

- Что произошло? - билось в переговорнике, - что с Володей?

- Паттег погиб. Здесь взрыв... "Черный" больше не опасен. Подводи "Вайгач"...

Боль и пустота. Но еще и сознание некой перемены, произошедшей... в мире? В душе?

- Теперь люди узнают о вас? Вы _раскроетесь_?

- Многие знают. Но одни все равно идут напролом, а другие прежде думают...

- Почему? - спросил себя Рубан чуть позже, когда Серебряная Чайка закончила о Гончих и Сторожевых - о психотипах землян, - почему мы разные?

И продолжил, все больше и больше срываясь:

- Уничтожить - но победить? Умереть - уничтожая? Смерть - от неумения жить иначе? Неумение жить - смерть? Смерть - это знак неполноты нашего Разума? И когда мы станем настоящими - смерти не будет? А пока - вечный бой, вечное следование голосу крови?

Серебряная Чайка ответила... И - исчезла.

...Вырастал, приближаясь, конус фиолетового пламени. Ли подводил к мертвому кораблю "Вайгач". Шел по сходящейся спирали, осторожно, чтобы не опалить модуль факелом.

Остались минуты.

Остались минуты, чтобы решить: что сказать людям.