Станислав Токарев - Футбол на планете Руссо

Но ведь они погибли — одновременно, от неизвестной болезни. Когда это случилось — до основной волны переселения или после, что была за болезнь, пострадал ли от неё кто-либо ещё, я не знаю. Нигде об этом не слышал и не читал.

— А вдруг болезни вовсе не было?

Что же было?

Стоп, стоп. Как там в "Клятве"? "В суровой борьбе… мы обязаны быть равны. Не должно быть героев и толпы, аристократии и плебса…"

Может быть, здесь разгадка? Может быть, они просто не захотели стать теми, кем мог их сделать ход событий, — героями, неким подобием аристократии? Сочинили легенду о болезни, сменили имена и словно растворились среди десяти тысяч поселенцев — ушли, например, разведчиками в передовые отряды или охотниками — на рубежи сельвы.

И значит, кто-то из них в принципе через какое-то время мог стать депутатом парламента.

Иоаннидис — Карамаякис. Возможно, фамилия матери или друга, оставшегося на Земле. Избрав новое имя, он оставил себе происхождение. Тогда получается, что он знал о написанном в "Клятве" не потому, что просто читал её. Он сочинял её вместе с другими "колумбами" и сам переписывал.

Жив ли он? А если не он, то кто-то другой из двадцати двух. Пятьдесят два — возраст Освоения. Плюс, допустим, двадцать — его возраст в год Освоения. Плюс десять лет ожидания. Восемьдесят два года… Жизнь, полная трудов и опасностей…

И всё-таки кого-то из них я должен найти. Того, кто знает.

9

"На очередном заседании суда свидетельскую трибуну занял Джереми Багги-младший, президент профессиональной футбольной лиги планеты (28 лет, женат, супруга — Элеонора Багги, популярный косметолог и психогигиенист, трое детей. Род занятий — председатель правления банка Руссо)".

Далее вычеркнуто: "Джереми Багги-младший, единственный сын цельнометаллического Джереми Багги-старшего, удалившегося на покой основателя банка, женат на племяннице президента республики. Воскресное цветное приложение "Эпо" не раз публиковало фоторепортажи, посвящённые частной жизни этого образцового семейства: патриарх в алюминиевых сединах, мать-вседержительница в нежно-голубых сединах, мускулистый наследник, любящий алые костюмы и золотистые рубашки, и грациозная косметологиня…"

Пламенный и племенной Джереми Багги на свидетельской трибуне держится аффектированно-мужественно, напрягает шею и натужно откашливается, прежде чем изречь нечто значительное нутряным, желудочным басом.

— Уважаемые господа, я сам изъявил желание предстать перед вами. Считаю это своим долгом. Отец учил меня ходить прямыми дорогами, и я хожу прямо. Кхм. Прискорбные события, о которых идёт здесь речь, могут наложить нежелательный отпечаток на деятельность нашей лиги в целом. Потому я здесь и готов ответить на любые вопросы.

Прокурор:

— Мистер Багги, как вы расцениваете случившееся во время матча "Валендии" и "Скорунды"?

— Как досадное исключение.

— Располагает ли возглавляемая вами лига гарантиями беспристрастности арбитров?

— До сих пор мы считали их стопроцентными. Сегодня наш долг перед народом — усилить меры контроля. Кхм. Создана комиссия, её поручено возглавить мне. Футбол, по нашему убеждению, не только развлечение. Меньше всего развлечение. Футбол служит истине. Футбол — это нравственность. Деятель футбола — это рыцарь. Это паладин. Отец учил меня, что победа всегда и во всём — это чаша Грааля.

Судья:

— Адвокат, имеете ли вы вопросы к свидетелю?

Адвокат:

— Если мне будет позволено, миледи, я хотел бы попросить достопочтенного свидетеля разъяснить нам, на какие материальные средства существуют клубы, входящие в лигу.

— Я уже подчёркивал, что деятельность лиги имеет в основе духовные мотивы. Необходимые материальные средства дают сборы от матчей, благотворительные пожертвования любителей прекрасного вида спорта — как организаций, так и частных лиц, суммы, выделяемые регионами, — исключительно на воспитание резервов, а также продажа сувениров.

— Означают ли ваши слова, что фирма "Кикс", производящая сувениры, самым тесным образом связана с клубами?

— Фирма "Кикс" пропагандирует идеи футбола. Её деятельность проникнута высоким идеализмом. Идеалы святее коммерции.

— Не буду ли я назойлив, если поинтересуюсь у свидетеля, что он имел в виду, говоря о воспитании резервов?

— Кхм. Это же ясно! Детский и юношеский футбол — наш фундамент. Молодёжь краеугольный камень будущего, как говорит мой отец.

— Можно ли предположить, что руководство клубов в целях правильного воспитания будущих юных героев поддерживает контакт с их родителями?

— Можно ли? Кхм. Я поражён! Нужно! "футболист — сын народа" — наш девиз. Семья — наша опора.

10

— Хэлло, я Роберт Симпсон из "Старлетт", готовлю репортаж о том, как наше здравоохранение заботится о престарелых. Ну да, о людях преклонных лет, ветеранах Освоения. Кто самый старший из пациентов вашей больницы? Момент, записываю.

Пятый такой визит — в госпиталь имени Багги-старшего — принёс славный улов. Мясистый двухметровый младенец, видно только что выпорхнувший из "Высшей костоправки" и мечтающий титуловаться "наш обозреватель по вопросам медицины", смачно потёр красные намытые ладони:

— С вас пиво, с нас сюжетик. Был тут в прошлом месяце один дедушка. Грыз орех и зуб сломал. Зубы все целы, но стёрты просто до корней. "Сколько ж вам, — говорю, — папа, лет?" — "Пятьдесят пять". Кой чёрт — ему все девяносто. Туда-сюда, полное обследование. Регидность мышц ярко выраженная, подагрические узлы такие, что хоть в учебник. Пришёл проф, туда-сюда: "Девяносто". А папа фигушки, папа разведчик и хочет полноценно трудиться, потому пиши пятьдесят пять. Сюжет?

— Сюжет, — сказал я. — С меня пиво. Имечко не запомнили?

— А нам память ни к чему, у нас картотека. Джейн, милочка, принеси карточку того чёрного папы, его ещё звали так забавно…

— Джон-Джейкоб Смит, — сказала красивая Джейн. — Шестнадцатый отряд разведчиков, южная граница первого региона, посёлок Весёлая Собака.

— Вы сказали "чёрный папа" — он негр, что ли?

— Великолепный негритянище, я бы не удивился, если бы ему добрая сотня отбарабанила.

"Мы, собравшиеся здесь, — мужчины и женщины, белые и чёрные"… Чёрные. Джон-Джейкоб Смит… Жан-Жак!

Ох, как это всё походило на правду!

11

Собаки в посёлке Весёлая Собака были грустные. Лежали под сваями домиков в тени, распластав хвосты по серой пыли.

Отец рассказывал, что, когда на Руссо завезли собак, они в первое время рычали, лаяли и выли без передышки. Их земной ум не мог примириться с местной фауной — шестиногой, и когда они стаей загоняли маленького безобидного длинноухого олешка и тот, припав на четыре копытца — средние и задние, в ужасе отмахивался от них передними, то даже бравые псы-вожаки отшатывались и пускались наутёк.